Подарок...

Как хочется порой обладать невероятным талантом запоминания того, что проникает в душу.
Сегодня мне посчастливилось побывать на удивительном вечере Светланы Крючковой. Замечательной актрисы, чудной рассказчицы, потрясающей певицы - совершенно необыкновенной (обыкновенной) женщины, умеющей волновать и дарить волшебные минуты какого-то необъяснимого очищения...
Очень необычно и символично было находиться в первом ряду синагоги, с которой связаны наши торжественные семейные традиции. Ожидая выхода актрисы, я обводила глазами знакомый зал и вспоминала то время, когда на БИме стоял волнующийся Артем и куда вслед за ним поднимались мы - его родители, вместе с торжественным и гордым за внука дедом...
А потом приглушился свет, на возвышение вышла Актриса и включила старинную настольную лампу с уютным абажуром, обратилась к нам с приветствием, незаметно и плавно "зазвучал" притихший зал...
Так получилось, что вечер, посвященный Булату Окуджаве, оказался гораздо объемнее и охватил не только его творчество, но и воспоминания о тех, кто был неразрывно связан с этим замечательным человеком. Светлана Крючкова упоительно рассказывала о Довлатове, Рассадине, Гердте, Казакове. Читала отрывки произведений, стихи. Говорила о войне и о том, как война "прошлась" по судьбам этих людей, ставших со временем выдающимися... Сколько удивитльного, нового для меня прозвучало. В частности, одним из таких открытий стала изумительная поэзия Володина/Лифшица:

Неверие с надеждой так едины,
то трезвое неверье верх берет
и блик надежды угасает, стынет,
но так уже бывало. В прошлый год,
и в прежний век, и в те тысячелетья
надежды все обманывали нас.
И вновь неверью нечем нам ответить,
и свет надежды все слабее светит,
слабее светит, как бы не погас...

***
Рассеянно меня топтала,
без злости, просто между делом.
Рукой махнула, перестала,
а растоптать и не успела.
Потом слегка посовестилась
и вяло оказала милость:
подкинула с небесной кручи
удачи и благополучья.
А под конец, зевнув устало,
вдруг закруглилась, как сумела,—
несчастьями не доконала,
счастливым сделать не успела.

Каждая рассказанная история "иллюстрировалась" поэзией или песнями. Музыка звучала чудная, та, что рождается из поэтичеких строк. А как она пела! Это же просто душевный бальзам! И кажется, слышала известные "Печки-лавочки" Галича раньше, а ТАК услышала точно впервые...
"Узнаваемые" любимые Самойловские стихи ("Всё реже думаю о том...") и те, которые тронули именно сегодня - посвящение Зиновию Гердту:

Артист совсем не то же, что актер.
Артист живет без всякого актерства.
Он тот, кто, принимая приговор,
Винится лишь перед судом потомства.
Толмач времен расплющен об экран,
Он переводит верно, но в итоге
Совсем не то, что возвестил тиран,
А что ему набормотали Боги.

О не русских "по пятому пункту", но истинно русских душой замечательнейших и талантливейших она говорила трепетно, тепло, с багоговением... Очень к месту, учитывая место проведения сегодняшнего творческого вечера, пришлось стихотворения Булата Окуджавы о Божественной Субботе:

 Божественной субботы
 Хлебнули мы глоток.
 От празднеств и работы
 Закрылись на замок.
 Ни суетная дама,
 Ни улиц мельтешня
 Нас не коснутся, Зяма,
 До середины дня.
 Как сладко мы курили!
 Как будто в первый раз
 На этом свете жили
 И он сиял для нас.
 Еще придут заботы,
 Но главное в другом:
 Божественной субботы
 Нам терпкий вкус знаком!

Потом был рассказ о Юнне Мориц. Светлана Крючкова спела песню на её "стихи без названия"... И то ли от всего уже впитавшегося в наши души за время этого вечера, то ли от самогO пронзительного исполнения, откуда-то незаметно подкатил предательский грудной ком, глаза наполнили "стоячие" слезы... И не потому, что мы тоскуем, а потому что навсегда останемся русскими, независимо от генеологии и географии...
Жаль, что нет этой песни нигде, чтобы переслушивать время от времени, приведу, хотя бы такие простые, доступные строки, взволновавшие, я думаю, всех, кто в этот вечер был в зале:

Все там, брат, чужое,
не по нашей вере.
Не по нашей мере
окна там и двери.

Все чужое, милый, –
не по нашей воле.
Не от нашей боли
воют ветры в поле.

Там глаза чужие,
там чужие губы
да чужая память –
не по нашей глуби,

не по нашей ласке,
не по нашей неге...
Там чужие краски
на земле и в небе.

Но всего чужее –
страх чужой при мысли,
что у них на шее
мы с тобой повиснем.

Сразу после песни следующие стихи Булата Окуджавы:

Под крики толпы угрожающей,
хрипящей и стонущей вслед,
последний еврей уезжающий
погасит на станции свет.

Потоки проклятий и ругани
худою рукою стряхнет,
и медленно профиль испуганный
за темным стеклом проплывет.

Как будто из недр человечества
глядит на минувшее он...
И катится мимо отечества
последний зеленый вагон.

Весь мир, наши судьбы тасующий,
гудит средь лесов и морей...
Еврей, о России тоскующий,
на совести горькой моей.

Низкий поклон за прекрасный, познавательный и теплый вечер.

Перед вечером Светлана Крючкова с мужем и младшим сыном обедала в нашем русском ресторане "Фидлер", в котором работает моя сестра. Она же и сделала фото, а также (счастливица) заполучила автограф "На счастье и удачу"...