Комментарий к последнему интервью "Скажи Гордеевой".

Где-то на 1:36:55 минуте Эдуард Бояков очень уверенно говорит об отношении в Украине к русскому языку и русскоязычным.

Я из Киева, мне 64. Приехала в Украину (на Родину отца) в 17 лет из Коми АССР.

Здесь вышла замуж за парня, который вернулся на Родину матери из Свердловска.

Семья наша всегда была русскоязычной, сыновья наши говорили исключительно на русском, даже когда все школы стали украинскими. До 2014 года "мовный" вопрос вообще не стоял на повестке и никого не волновал... Четыре года назад моя русскоязычная внучка пошла в сад. БОльшая половина группы говорит на русском, понимает на украинском и с удовольствием читает стихи на украинском и поет украинские песни. Ни один воспитатель не одернул ребенка, переходили с ней на русский до тех пор, пока малышка не стала понимать так же хорошо и на украинском. Все сознаем, что мы живем в Украине и от украинской культуры не открещиваемся, любим ее. Хочу вернуться к году моего рождения. Моя мама коми по национальности училась в русской школе и никогда не говорила на своем родном языке (хотя слышала его дома и помнила его). Я прожила в Коми 17 лет и все, что я запомнила это на вокзале города Печора был большой плакат "Расцветай Коми край" на коми языке. Коми школ не было и коми язык не преподавался. Мой отец-украинец прошел там сталинские лагеря и хорошо выучил русский. Я с рождения слышала дома исключительно русский язык, читала книги на русском, слушала русскую радио точку, а потом смотрела русское тв. Напомню, что жила я в Коми АССР, а мои родители не были русскими. Кажется, это вполне естественно, если в Украине все будут знать украинский. Это не естественно, когда в Коми никто не знает коми языка. Верно? Мне не все нравится в Украине, особенно после того, как россия решила нас "освобождать". Никто не навредил русскоязычным в Украине так, как путинская власть. Но Бояков не понял главного или лукавит: дело ведь не в языке. Никто на самом деле не пошел защищать русский язык. Любой здравомыслящий человек это понимает. Наши (украинские) дети выбрали другой путь развития. Им повезло больше, чем нашему поколению. Те, кому удалось поездить по миру, поучиться и поработать и в Москве и в Нью Йорке, им есть что с чем сравнивать. Они не захотели уезжать из Украины, они захотели перемен в своей Стране. Перемены всегда связаны со сложностями, но они в состоянии были с этими сложностями справиться. За 8 лет Украина уже очень изменилась. То, что россия решила нашей молодежи помешать - это преступление. То, что россия убивает нашу молодежь - это страшное преступление. Свободу нашей Страны пошли защищать не зеки, а интеллигенция: люди науки, культуры, образования... Вот с кем вы воюете и кого убиваете. Еще вы воюете с моей русскоязычной 5-летней внучкой, которая вынуждена была год спускаться в бомбоубежище... А моя задача сейчас уберечь ее от ненависти ко всему русскому, объясняя ей, что в соседней стране есть не только путин и условный Бояков, но еще много добрых, честных и достойных людей. И есть чудесные мультики... И, если сохранится в моей семье русский язык, то только потому что я люблю русскую культуру не меньше украинской. Еще Бояков сказал, что он бережет свою психику, не читает Telegram-каналы. Легко поддерживать войну, когда не видишь украинских деток без ручек и ножек... На днях из под завалов достали 2-летнего мальчонку, он умер в машине скорой помощи... Есть фото, где его спасатели достают, я рыдала над этим фото... Эдуард Бояков берегите свою психику, занимайтесь театром, спонсируйте войну. Моя мама любила повторять: пол мира плачет - пол мира смеется. Сегодня еще не время вам плакать, но Законы Вселенной никто не отменял. Не знаю как скоро, но мы с вами поменяемся местами.

(с) Любовь Годзинская

Але Хайтлиной 35 лет, она в Германии с 2012 года. Живет в деревне под Мюнхеном и работает в детском саду.  Второй ребенок появился у нее в июне 2022 года.

Во время войны она пишет новое стихотворение каждый день.

«Пятьдесят девятый день: за Киру»

Как вы там говорите — скорей бы мира? 

Коляска через ступеньку летит по лестнице. 

Девочку из Одессы назвали Кира. 

Кире было три месяца.

В три месяца начинают держать игрушку, 

Учатся переворачиваться на спинку. 

В три месяца человек похож на зверушку — 

Белочку или свинку.

Улыбается маме, уставшей от вечных стирок, 

Начинает другие лица вокруг учить. 

Кирина мама погибла в Одессе с Кирой, 

Теперь никто не сумеет их разлучить.

У мамы на запястье старая фенечка, 

Сказали, что защитит. Видно, обманули. 

У Киры в приданом — купальник размера «феечка», 

Должна была примерить его в июле.

Как они там «а давай напишем им “с пасхой вас”, 

Сейчас докурю и ракетку им в тыл закину». 

Жители ада выйдут, боясь испачкаться, 

На дверях напишут: «За Киру».

***

229

Обезъязычели, будто бы онемели, 

Толку-то из пустого опять в порожнее. 

Если от лютости челюсти каменеют, 

Зубы крошатся, как здания в Запорожье.

Что там они говорят — это только присказка? 

Сколько ещё людоеду детей положено? 

Двести какое-то утро с кровавым привкусом.  

Як ви усі? 

Тримаємось, переможемо.

После подвалов дети на солнце щурятся, 

Дети, что научились навек прощаться. 

Лучше б враги отрастили клыки и щупальца, 

Было б понятнее, как с ними обращаться.

Тут осторожней спускайся, темно на лесенке, 

И одевайся теплее, уже не жарко. 

Лучше б враги смешались с землёй и плесенью, 

Только вот землю жалко. И плесень жалко.

Вырастут дети. 

Вырастят своё дерево. Вырастут внуки – мирными, нежнокожими. Пусть эти суки на худшее не надеются. 

Як ви усі? 

Тримаємось. Переможемо.

Анна Гин

Впервые за последние четырнадцать месяцев я испытываю "ничего".

Было всё – чудовищная растерянность, животный страх, жгучая ненависть, адская боль потерь, восхищение и разочарование людьми, неистовый оптимизм и вера в праздничное завтра.

Психологи называют эти переживания эмоциональными качелями. Я, видимо, так раскачалась, что сделала круг, "солнышко" как мы называли этот рисковый маневр в детстве.

"Ничего" наступило как-то само собой, без особой причины. Или их, причин, так много, что выделить самую значимую невозможно.

Тоска? Выгорание? Дождь?

В начале этого года, мне часто попадались высказывания политиков о том, что нужно перестать ждать (победы, помощи, смерти тирана, чего угодно) и начать жить в новой реальности.

Я находила эти мысли противоречивыми. Казалось, жить в "новой реальности" мы все научилась в первые дни войны, пусть месяцы. Но "перестать ждать" – что это значит? Лишиться надежды?

Я завалила себя работой и волонтёрскими проектами, свела чтение новостей до пятиминутного листания официальных сводок по утрам, и перестала у каждого знакомого военного спрашивать "когда же конец войне?".

Просто заставила себя ничего не ждать.

После Пасхи я взялась за книгу, которую раньше никогда не читала, каюсь. Тамара Петкевич "Жизнь – сапожок непарный".

Странно, но она мне до сих пор не попадалась. Я была уверена, что давно перечитала все судьбы той скотской эпохи. Московскую сагу Аксенова, Колымские рассказы Шаламова, Побежденные Головкиной, Крутой маршрут Гинзбург …

Тамара Петкевич родилась в 1920-м в Петербурге, и прошла всю советскую мясорубку. Арест отца в 37-м, клеймо "дочь врага народа", преследования НКВД, доносы, допросы, предательства, издевательства, унижения, лагеря.

Сейчас я в той главе, где Тома, только что узнавшая, что ее мама и младшая сестра умерли от голода в блокадном Ленинграде, сидит в холодном карцере тюрьмы города Фрунзе. Ее обвиняют в какой-то несусветной чуши, морят голодом, не дают спать сутками.

Девушке 23 года. Столько же, сколько моей дочери сейчас.

Она больна, напугана, сломлена, доведена до отчаяния. Но верит. Надеется. Ждет этого мифического "светлого завтра".

Потому что, мне кажется, если перестать ждать, наступает "ничего".

***

• Author

  Анна Гин

  Svetlana Vainbrand Я стала читать сейчас намеренно. Мне кажется, переживая войну, лишения, несвободу, надо обращаться к истории снова. Что-то понять больше, и еще больше.

  

  9

  • Like
  • 21m
• Svetlana Vainbrand

  Анна Гин Да. Я слушала подкаст Галины Юзефович про чтение после 24.2 и там среди ее гостей водораздел - группа читающих с целью отвлечься и группа читающих с целью понять. Вот они читают книги такого плана как вы сейчас описали.
• 
  

От себя: понять ЧТО? Я точно "зависла" и даже не "отвлекаюсь". Просто раздвоение - мое обычное состояние, только сейчас у этого раздвоения отобрана светлая сторона...

 

Nadia Sukhorukova

Сегодня я услышала слова "манипулятор"и" не ко времени".

Манипулируем болью. Своей и друих.

Зачем мы рассказываем о Мариуполе, о городской власти, обо всем, что произошло в нашем городе?

Это не ко времени!

Наталье Дедовой человек с закрытым профилем написал, что она манипулирует мертвым мужем.

Такой душевный коммент: "сколько вы еще будете манипулировать погибшим мужем?"

Мне интересно - этот человек настоящий?

У него должно быть сердце, эмпатия, сострадание?

Хотя бы мозг должен быть?

Но что-то странное происходит.

Люди с закрытым профилем задают одни и тоже вопросы, одинаковыми словами.

Где-то существует инкубатор искусственных людей?

"Хватит ныть о Мариуполе"

***

Яркая весна и мутно-черное от дыма небо.

Обгоревшие, поломанные снарядами деревья, на которых не будет ни одной почки.

Странная женщина на детской площадке и звук пустых качелей, которые она раскачивала.

У Энджи испуганные глаза и дрожащий хвост.

Наши прогулки стали очень короткими, менее двух минут.

Ей удавалось все делать быстро, потом мы бежали в подъезд и дрожали.

А странная женщина на детской площадке никуда не бежала.

Она продолжала раскачивать пустое сиденье.

Мама Натальи Дедовой, та самая, которая вывела Энджи из горящего дома, видела, как я что-то пишу в телефонном блокноте и поинтересовалась, о чем.

Я ответила:"обо всем, что происходит сейчас".

Она попросила: “а название -  это”те, кто вышли из ада".

Я возражала: "мы же еще не вышли, тетя Саша"

Она была уверена, что выйдем.

Я-нет.

***

Как такое вообще возможно?

Копать могилу самому дорогому человеку?

Почему смерть перестала быть страшной, почему превратилась в обыденность?

Мужу 76 лет, его жене - 73.

Она не успела добежать до подвала.

Обломок попал в голову.

Женщина была жива еще почти десять часов, ее не могли доставить в больницу: бомбардировали так, что их овчарка от страха зарывалась под порог.

Когда жена умерла, муж дождался затишья, а потом пошел копать яму на огороде.

Ему помогал друг.

Они копали каждое утро шесть дней, а мертвая жена была рядом.

Он с ней разговаривал. Извинялся.

Обещал, что обязательно похоронит.

Какое облегчение было, когда это наконец произошло!

Друзья сделали деревянный крест и табличку.

Крест через день разнесло осколками.

А ведь главное-похороны.

Выполнить свой долг.

Остаться человеком в сложной ситуации.

А что дальше?

Как теперь жить?

Извините, все кто говорит, что наши рассказы" не ко времени", но мы не нуждаемся в ваших советах и оценках.

Лучше вам никогда не знать, а нам - поскорее уйти от войны.

Это же ненормально, что мы не всегда могли похоронить своих мертвых, а вы нам упрекаете.

Мы там многого не могли.