Анна Гин

Впервые за последние четырнадцать месяцев я испытываю "ничего".

Было всё – чудовищная растерянность, животный страх, жгучая ненависть, адская боль потерь, восхищение и разочарование людьми, неистовый оптимизм и вера в праздничное завтра.

Психологи называют эти переживания эмоциональными качелями. Я, видимо, так раскачалась, что сделала круг, "солнышко" как мы называли этот рисковый маневр в детстве.

"Ничего" наступило как-то само собой, без особой причины. Или их, причин, так много, что выделить самую значимую невозможно.

Тоска? Выгорание? Дождь?

В начале этого года, мне часто попадались высказывания политиков о том, что нужно перестать ждать (победы, помощи, смерти тирана, чего угодно) и начать жить в новой реальности.

Я находила эти мысли противоречивыми. Казалось, жить в "новой реальности" мы все научилась в первые дни войны, пусть месяцы. Но "перестать ждать" – что это значит? Лишиться надежды?

Я завалила себя работой и волонтёрскими проектами, свела чтение новостей до пятиминутного листания официальных сводок по утрам, и перестала у каждого знакомого военного спрашивать "когда же конец войне?".

Просто заставила себя ничего не ждать.

После Пасхи я взялась за книгу, которую раньше никогда не читала, каюсь. Тамара Петкевич "Жизнь – сапожок непарный".

Странно, но она мне до сих пор не попадалась. Я была уверена, что давно перечитала все судьбы той скотской эпохи. Московскую сагу Аксенова, Колымские рассказы Шаламова, Побежденные Головкиной, Крутой маршрут Гинзбург …

Тамара Петкевич родилась в 1920-м в Петербурге, и прошла всю советскую мясорубку. Арест отца в 37-м, клеймо "дочь врага народа", преследования НКВД, доносы, допросы, предательства, издевательства, унижения, лагеря.

Сейчас я в той главе, где Тома, только что узнавшая, что ее мама и младшая сестра умерли от голода в блокадном Ленинграде, сидит в холодном карцере тюрьмы города Фрунзе. Ее обвиняют в какой-то несусветной чуши, морят голодом, не дают спать сутками.

Девушке 23 года. Столько же, сколько моей дочери сейчас.

Она больна, напугана, сломлена, доведена до отчаяния. Но верит. Надеется. Ждет этого мифического "светлого завтра".

Потому что, мне кажется, если перестать ждать, наступает "ничего".

***

• Author

  Анна Гин

  Svetlana Vainbrand Я стала читать сейчас намеренно. Мне кажется, переживая войну, лишения, несвободу, надо обращаться к истории снова. Что-то понять больше, и еще больше.

  

  9

  • Like
  • 21m
• Svetlana Vainbrand

  Анна Гин Да. Я слушала подкаст Галины Юзефович про чтение после 24.2 и там среди ее гостей водораздел - группа читающих с целью отвлечься и группа читающих с целью понять. Вот они читают книги такого плана как вы сейчас описали.
• 
  

От себя: понять ЧТО? Я точно "зависла" и даже не "отвлекаюсь". Просто раздвоение - мое обычное состояние, только сейчас у этого раздвоения отобрана светлая сторона...

 

Nadia Sukhorukova

Сегодня я услышала слова "манипулятор"и" не ко времени".

Манипулируем болью. Своей и друих.

Зачем мы рассказываем о Мариуполе, о городской власти, обо всем, что произошло в нашем городе?

Это не ко времени!

Наталье Дедовой человек с закрытым профилем написал, что она манипулирует мертвым мужем.

Такой душевный коммент: "сколько вы еще будете манипулировать погибшим мужем?"

Мне интересно - этот человек настоящий?

У него должно быть сердце, эмпатия, сострадание?

Хотя бы мозг должен быть?

Но что-то странное происходит.

Люди с закрытым профилем задают одни и тоже вопросы, одинаковыми словами.

Где-то существует инкубатор искусственных людей?

"Хватит ныть о Мариуполе"

***

Яркая весна и мутно-черное от дыма небо.

Обгоревшие, поломанные снарядами деревья, на которых не будет ни одной почки.

Странная женщина на детской площадке и звук пустых качелей, которые она раскачивала.

У Энджи испуганные глаза и дрожащий хвост.

Наши прогулки стали очень короткими, менее двух минут.

Ей удавалось все делать быстро, потом мы бежали в подъезд и дрожали.

А странная женщина на детской площадке никуда не бежала.

Она продолжала раскачивать пустое сиденье.

Мама Натальи Дедовой, та самая, которая вывела Энджи из горящего дома, видела, как я что-то пишу в телефонном блокноте и поинтересовалась, о чем.

Я ответила:"обо всем, что происходит сейчас".

Она попросила: “а название -  это”те, кто вышли из ада".

Я возражала: "мы же еще не вышли, тетя Саша"

Она была уверена, что выйдем.

Я-нет.

***

Как такое вообще возможно?

Копать могилу самому дорогому человеку?

Почему смерть перестала быть страшной, почему превратилась в обыденность?

Мужу 76 лет, его жене - 73.

Она не успела добежать до подвала.

Обломок попал в голову.

Женщина была жива еще почти десять часов, ее не могли доставить в больницу: бомбардировали так, что их овчарка от страха зарывалась под порог.

Когда жена умерла, муж дождался затишья, а потом пошел копать яму на огороде.

Ему помогал друг.

Они копали каждое утро шесть дней, а мертвая жена была рядом.

Он с ней разговаривал. Извинялся.

Обещал, что обязательно похоронит.

Какое облегчение было, когда это наконец произошло!

Друзья сделали деревянный крест и табличку.

Крест через день разнесло осколками.

А ведь главное-похороны.

Выполнить свой долг.

Остаться человеком в сложной ситуации.

А что дальше?

Как теперь жить?

Извините, все кто говорит, что наши рассказы" не ко времени", но мы не нуждаемся в ваших советах и оценках.

Лучше вам никогда не знать, а нам - поскорее уйти от войны.

Это же ненормально, что мы не всегда могли похоронить своих мертвых, а вы нам упрекаете.

Мы там многого не могли.

Ольга Жукова

За неделю до начала войны купили квартиру. Такими мы были оптимистами.

Первый шок - первые снаряды в центр города. Но ещё нет паники, нет страха.

Рядом с нами был "Зеркальный". Он работал 15 дней. И потом его расстреляли.

Мне страшнее ехать по дорогам. Я не уверена в себе, чтобы ехать, когда такая паника на дорогах.

Ребенку 2,3 года. Основная задача - сохранить его живым.

Никогда не забуду запах штукатурки, когда плиты дома приподнимаются.

Когда начинается все ближе и со всех сторон, стараешься не паниковать, а быть человеком действия.

Приходим на "Ильичевец". Коридора нет. Больше оповещений о коридорах не было.

Город остаётся без управления. Спасибо полицейским, которые были.

Мародёрство. Когда вскрывали продуктовые магазины. Охранник "Вина мира": "Если увижу мародеров, буду стрелять".

Когда выносили всё подряд, во мне немножко рухнула вера в людей. Кто-то ждал, когда взломают двери и заходил. Жалко владельцев магазинов. Они многое до мародерства отдавали бесплатно. Эффект толпы.

8 марта. Потепление. Продукты оставались. Пикник. Если бы не канонада, не развороченные магазины, а быть только во дворе, смотреть, как люди готовят мясо, можно подумать, что тебе просто показалось, что идёт война.

Если были попадания в дома, верили, что люди спрятались. Был оптимизм.

Дети подземелья. Одетые. Родители у костров.

С каждым днём холоднее. Страшно ходить за водой.

Водоканал. Где-то есть цивилизация. Организованная очередь.

С каждым днём ты уходишь в каменный век. Ты пересчитываешь продукты.

Я сижу, молюсь, чтобы муж вернулся.

Я жутко боялась. С сыном Егором сидела дома. Выходить страшно будет.

Муж. И отпускать его страшно, и не пойти не может.

Каждое решение давалось сложно.

Старались не задумываться, что может произойти.

Муж к 6:30 идёт занимать очередь в "Зеркальный". А там люди с 4 утра стоят. У стариков ничего не осталось. С 4 до 9 стоят, отмораживают пальцы. Уйти из очереди нельзя. Люди прижимались друг к другу. Чтобы не потерять очередь. Прилетают самолёты. Был момент, когда летит и никто не разбегается. Они просто присаживаются. Разве это спасёт? Женщину ранило смертельно в голову. Парня в живот. Истек кровью. Погиб. И что людям делать? Они смотрели на это и дальше становились в очередь. Ты теряешь человечность.

Война пришла во двор. Машину посекло.

13 марта 2022. С сыном Егором на кухне. Кушали. Первый снаряд. От удара прогибается окно. Подбегаю к сыну. Закрываю уши. И дальше снова падают снаряды. Бежим в коридор. Дом трясется. Гул внутри тебя. Муж пошел во двор, что там? Выскочил, посмотрел. И началась вторая очередь снарядов. А мы остались живы. Дом улица Итальянская - проспект Строителей.

Неизвестность и незащищенность. Убивало.

Видели, как попадали снаряды в дома и в наш тоже. В этой войне много снарядов, которые не разрывались.

Видели, как горели дома. Уезжали соседи.

Свежие могилы во дворах. Какие-то люди просто лежат возле мусорных баков. И это так страшно...

ДРГ встретили мужа. Отпустили.

До сих пор ждём информацию о Диме Чичере. Что с ним случилось?

После 15 марта почти все уехали из нашего двора. Остались старики: "Мы не понимаем, за что с нами так". Сосед-старичок. Неходячая жена. С ней все хорошо. А мы понимаем, что ее уже нет в живых.

Старики не понимали, что происходит. Стоять в очереди. Не достаивали. Уходили. Шептали, что же это происходит?

В ночь с 21 на 22 марта нас стали бомбить. Сын начал сильно кричать. Ходуном ходит ковер. Сыпется штукатурка. Выдержат стены или нет. Нам просто повезло.

Последние два дня сын во сне начал кричать. Если ещё просидим здесь, с ребенком случится непоправимое. Надо выезжать.

Мариуполь - город моих друзей. И кого-то из них я не увижу уже никогда... *** Из комментариев:

Inna Brigantina

Одно из ужасных ощущений того марта - это именно вот эта потеря человечности. Поневоле. Когда люди умирают, а ты просто вынужден пройти мимо. Не пройти даже, пробежать. Бежать, спасая детей, спасая свои жизни.. Потому что понимаешь, что ничем не поможешь. И обратиться за помощью некуда. Мне часто снится мужчина. Когда я первый раз его увидела, я подумала, что он пьяный. Тогда спиртное лилось рекой и выпившие люди встречались часто. Он лежал на Центральном рынке, среди кучи тряпья. Разутый. Помню дырку в носке на большом пальце.. Но спустя два дня мы снова проходили там. И он все ещё лежал там. Живой. Непрерывно сучил руками. А куча тряпья оказалась чьими-то останками.. Никогда не забуду мгновение этого осознания. Ужас, ощущение бессилия и отчаяния..
Дарья Павлина

Inna Brigantina Да. Так всё и было. Мы тоже бежали мимо убитых или просто обезумевших людей от горя и постоянного страха. Идёшь и понимаешь, что ты должен спасти жизни своих детей. А вокруг всё взрывается. Одно из страшных воспоминаний, это когда мы бежали Кирова, а там дом после авиаудара. Завалы. И человеческие крики. А мы бежим с нами дети и старенькие родители, которые с трудом идут. И страшное осознание того, что мы ничем не можем помочь. А рядом стоят люди из соседних домов которые в огне. И люди эти стоны даже не слышат. Мы все там были на грани потери рассудка. Дети перестали есть потому что от нервов желудок был в постоянном спазме.

Велеслава Юрьева

Вчера я была без доступа. Поэтому сегодня.

Лена Скляр , Алёна Романская Дикая , а так же все 8 человек, у которых вчера был день рождения.

20.03.2022

14.30. Мы греем воду детям. На костре.

14.45. Над нами кружит беспилотник.

15.15. Дома нет. Я и Сашенька под завалом. Марина с перебитыми ногами. Борис в багажнике машины. Багажник быстро наполняется кровью.

С днём рождения, мои хорошие. Простите, что это случилось в моем доме. Мой дом старался, как мог. Обнимаю! *** 15.03.23

Интервальная жизнь.

Чтобы выйти из дома, мне надо...

Час себя уговаривать. Объяснять самой себе, зачем и почему мне надо открыть калитку и выйти. Первые 10-15 шагов это издевательство. Потом легче.

Взять рюкзак. Даже если я иду кормить собак через четыре дома от меня. В рюкзаке минимальный набор лекарств, паспорт и складной мультинож. Лекарства обязательно.

В разные карманы одежды натыканы мелкие купюры. 100 грн, найденные в кармане в марте, спасли мои ноги. Никаких кошельков.

Ещё в рюкзаке горсть леденцов. Всегда.

Я быстро иду, делаю, что должна, и бегом домой. Просто домой. Я не хочу это видеть. Слышать. Ощущать. Вон то, что едет наглой разляпистой колонной по разбитой в хлам дороге. Или вон то, что идёт по тротуару, сливаясь цветом с первой весенней травой. Я не хочу видеть новые "ландшафты" и "виды". Выдранные дома, как зубы древней старухи. Я только один раз была возле своей школы. Даже в кабинет смогла зайти. Потом муж уносил почти на руках, я не могла остановить свою истерику несколько часов.

Я начинаю что то делать, и бросаю. Зачем? Меня может не стать. Кому это надо? Моих любых действий хватает на 20-30 минут. Потом я просто хочу лежать. Просто лежать, что бы меня не трогали. Никто. Даже коты. Есть интервальное голодание, а у меня интервальная жизнь. 20 минут против 2 часов. Действие- бездействие. Бездействие побеждает. Существование состоит из слов заставляю и надо.

...Заставь себя поесть. Зачем, если ты выброшенная единица. Ноль без палочки.

...Надо покормить. Вот тут согласна, надо, пошли собираться.

Надо. Надо. Надо.

Надо найти ответ на слово зачем. Но даже мне, пишущей дурацкие тексты, это сложно. Слова начинают скакать как мячики. Как тогда, после контузии, когда половина слов понятна, но ты забыла, как их произносить.

 Страх и ненависть в бараках да берёзок посреди 

Мы мало задумываемся над долей российского патриота, а между тем, живётся ему очень непросто. Он окружён со всех сторон врагами и пытается выжить в этой осаде. Повсюду для него угроза, из-за каждого куста опасность. Каждый новый день, открывая глаза, он вступает на тропу собственного выживания.

Держись, соотечественник.

Ты боишься геев. Ты постоянно говоришь, что тебе не важно, кто с кем спит, но постоянно говоришь о том, кто с кем спит. В подробностях обсуждаешь гомосексуальную любовь, иногда даже смотришь её в интернете на разных сайтах, пока жена мирно спит рядом. Наверное, чтобы знать врага в лицо и быть готовым в любую минуту дать отпор. 

Ты боишься НАТО. Каждый день ты выглядываешь в окно, смотришь на свой раздолбленный двор с алкашами в его утробе и переживаешь, как бы на всё это чудо не десантировались солдаты НАТО. Ты ни разу в жизни не видел ни одного солдата НАТО, но тревога не покидает тебя. Поэтому ты очень радуешься, когда вместо твоей зарплаты, твоей работы, твоих дорог, твоей жизни Россия рождает новый танк. Иначе НАТО. А НАТО - это страшно.

Ты боишься либералов. Ты не знаешь, что такое либерализм, ты не понимаешь, что за ценности он отстаивает, но ты убежден, что, если бы не либералы, то всё бы наладилось. Ты уже готов встать с колен, но тебе мешают эти либералы. Ты не знаешь, что они делают конкретно, но встать с колен не получается именно из-за них. Это аксиома, так сказали по телевизору.

Ты боишься Майдана. Потому что после Майдана придут фашисты. Последнего фашиста видел твой дед, но тебя это не смущает. Ты тоже их видел. По телевизору в Украине. Майдан - это потеря стабильности. А ты стабилен, как швейцарские часы. Твоя жизнь - это сплошная, бесповоротная, железобетонная, в сейчас уже даже цинковая стабильность. Такую жизнь-сокровище терять нельзя.

Ты боишься евреев. Президент Украины - еврей. Троцкий - еврей. Рокфеллер - еврей. Разве нужны ещё какие-то подтверждения, что всё из-за евреев. Что всё? Не важно, просто всё. Это великий заговор евреев против России. Их главная цель - это власть и деньги. Не то, что Путин и ко - бессеребренники, патриоты, не евреи. Ротенберг не считается. Он еврей, который принял сторону добра и справедливости.

Кольцо сжимается, держи оборону, товарищ! Боимся, что это кольцо вокруг твоего мозга, но, не бери в голову, смотри телевизор, пиши доносы, жди с гордо поднятой головой похоронки, иными словами - защищайся! 

Одобрено родиной. Присыпано землей. 

КОЛОКОЛ XXI

 

Наталья Лафазан

Я прошу, не спрашивайте меня в личных сообщениях как я пишу такие посты.

И как мне удается так трогательно все передать.

Я пишу слезами.

Моими.

Моих родителей, которые ели выбрались из горящей квартиры, их соседей, которые сгорели живьём со своими маленькими детьми и уже не заплачут, Наташи, которая так и не смогла похоронить мужа, Миши, который искал спасения своему раненному сыну, Дианы и Никиты, которые ели голубей, брата, который пил воду из лужи, мужчины, который приготовил своим детям своего кота, и ещё тысяч мариупольцев, которых я знаю. Слезами тех, кто не заплачет, потому, что он держится, слезами тех, кто нашел утешение в спиртном, слезами тех, кто ищет своих близких, слезами тех, кто никогда не будет с нами. Слезами тех, кто там, в Мариуполе ждёт ВСУ с нашим флагом. Слезами тех, кто не сможет написать слезами. Все, абсолютно все мариупольцы прошли этот ад. Не все его пережили. Не все выбрались. Не все уберегли своих близких. Те, кто погиб полными семьями - про них скоро забудут. Но, мы будем о них помнить. Поэтому я безумно радуюсь, когда россияне, подписанные на мою страницу делиться моими воспоминаниями с комментариями типо: "что же мы натворили"... Но исправить этого уже никто не сможет. И масштаб горя узнает мир только после возвращения Мариуполя. А пока, я буду писать слезами. Спасибо за ваши комментарии и значки "Мы вместе", но просто не спрашивайте, как я это пишу. Только Мариуполем меня поймет.

Все будет Украина.

Татьяна Ольховикова

 10 Марта ,я назвала своим вторым днём рождения! Вскоре после начала войны, я с семьёй перебрались к сестре . В Мариуполе не было электричества, воды, газа ,связи! Дочка, очень боялась бомбежек и почти всё время сидела в подвале. Она спросила меня, мамочка , когда мы вернёмся домой? Я закрыла глаза и отчетливо увидела цифру 10!

10 марта самолёт летал и бомбил все ближе . Мы ночевали в погребе. Часам к 11 немного стихло и мои все уснули. Я не могла .и Вдруг опять звук самолёта и жуткий свист бомбы земля содрогнулась, нас присыпало. Муж кинулся топором выбивать крышку погреба и тут второй удар . Он упал и сломал ребра. Мы всё же выбрались . С двух сторон горели дома . В одном наверное погибла семья .

Женщина с босыми ногами ползала по огромной воронке и выла: Олечка, Леночка! Её дочек разорвало взрывной волной! Фильм ужаса , отдыхает...

Я с мужем отвела дочку в бомбоубежище в нашем доме он недалеко. А самолёт все летал и бомбил другой район, ночью видно, как выпускает ловушки.

Вернулись за мамой .

Я услышала, как он опять приближается. Муж с мамой были в котельной, я зашла в комнату. Они мне кричали скорее к нам. Я успела только вжаться в простенок и новый авиаудар. С двух сторон летели фромуги осколки пробили стену рядом со мной. Потом, я добежала к ним и мы втроём молились, чтобы он второй ракетой не попал в нас, потому что тогда мою Викусю, не кому будет спасти! Он скинул где-то дальше...