Один из современников описывал Лилю так: «Зрачки ее переходят в ресницы и темнеют от волнения; у нее торжественные глаза; есть наглое и сладкое в ее лице с накрашенными губами и темными веками... Эта женщина много знает о любви чувственной».
ГЁТЕОБРАЗНОЕ
Лиля не была красивой: невысокая, худая, сутулая, с рыжими волосами... Однако было в ней что-то особенное, что притягивало мужчин. В этом что-то не последнюю роль играло умение себя преподнести, острый ум и, что самое важное, уверенность в своей избранности, которую вселили в Лилю родители.
Урий Александрович Каган служил юрисконсультом в австрийском посольстве, Елена Юльевна преподавала в Московской консерватории. Их дом у Покровских Ворот всегда был открыт для художников и литераторов. Оба преклонялись перед Гёте, а потому назвали своих девочек соответственно: старшую – в честь возлюбленной поэта Лили Шёнеман, младшую – именем одной из героинь того же автора – Эльзой. Отец обучил дочерей французскому и немецкому языкам, мать – игре на фортепьяно.
НЕРАВНЫЙ БРИК
Домашние университеты сменились гимназией. Именно там 13-летняя Лиля познакомилась с 17-летним сыном ювелира Осипом Бриком и, как это часто бывает у рано повзрослевших особ, влюбилась не по-детски. Что до Оси, то он не был слишком взволнован Лилей.
Окончив школу, она уехала в Мюнхен учиться ваянию. По возвращении у нее был уже целый список амурных побед, который разом перечеркнула случайная встреча с Осей в Каретном Ряду. Она восприняла ее как знак судьбы. «Постояли, поговорили, – вспоминала Лиля, – я держалась холодно и независимо и вдруг сказала: «А я вас люблю, Ося». Используя свои чары, она заставила и его полюбить. Несмотря на сопротивление Осиных мамы и папы (их насторожила чрезмерная самостоятельность девушки), свадьба таки состоялась – в марте 1912-го. Молодые переехали в Петроград, на улицу Жуковского.
ВТОРЖЕНИЕ
С Маяковским их познакомила Эльза, у которой был с ним роман, – она даже надеялась выйти за него замуж. Летом 1915-го Володя проходил военную службу в Питере, Эльза приехала к нему и предложила заглянуть к Брикам. Лиля, совершенно игнорируя сестру и мужа, была особенно мила и приветлива с новым гостем. Маяковский глаз не сводил с нее. Прочтя «Облако в штанах», он подошел к ней и, упав на колени, попросил разрешения посвятить эти стихи ей. Лиля дала согласие. Эльза, сгорая от ревности, не находила себе места. «Отныне все, что я напишу, я буду посвящать вам, Лиля Юрьевна, – сказал поэт и покосился на Осю. Тот, казалось, витал в облаках. Поэма ему понравилась, и он даже вызвался опубликовать ее за свой счет. Маяковский ликовал! Уже через несколько дней он упрашивал Бриков «взять его насовсем, потому как «влюбился безвозвратно в Лилю Юрьевну». Его взяли. «Это было нападение, – позже вспоминала Брик. – Володя не просто влюбился, он набросился на меня…»
ЛИЛЯ ВСЕГДА ПРАВА
Маяковский окончательно перебрался к Брикам в 1918-м. На двери их квартиры появилась табличка «Брики. Маяковский». Однако это не была menage a trois, любовь втроем, как казалось многим. Лиля как-то обронила, что «любит Осю больше, чем мужа, но интимные отношения у них давно закончены». Хотя годы спустя в приватной беседе с Андреем Вознесенским (она покровительствовала молодым поэтам) Лиля Юрьевна признавалась:
«Я любила заниматься любовью с Осей. Мы запирали Володю на кухне. Он рвался, хотел к нам, царапался в дверь и плакал».
Поразительно, но ничто так не развенчивает образ «революционного трибуна», «горлана-главаря», как его взаимоотношения с музой. Великан, легко усмирявший толпу, никого и ничего не боявшийся, заставлявший краснеть самых бойких острословов, в любви к Лиле он становился «ручным и пушистым». Об этом свидетельствуют его бесчисленные письма, которые он слал ей отовсюду (Маяковский много разъезжал с концертами), – сотни писем, километры телеграмм. Тут и «дорогой, ослепительный, милый лисеныш», и «Лилятик», и «Лилёнок», и «Кашалотик», и «деточка Кисик», и «целую 1 000 005 678 раз», и «весь твой со всеми четырьмя лапами». При этом подписывался «Щеник» или «Твой Щен». И рисовал смешного ушастого пса…
В поездки за границу Лиля снабжала его длинными списками необходимых ей вещей. «Первый же день по приезде посвятил твоим покупкам, – строчил он Лиле из Парижа (и это он-то – яростный враг скопидомства и всяческого мещанства). – Заказал тебе чемоданы, купил шляпки, кофточки, жакетики и духи. Осилив вышеизложенное, займусь пижамками»… Он тщательно, с щепетильностью приказчика, выполнял все ее поручения. «Киса просит денег», – телеграфировал Ося. И Маяковский высылал сумму. Почти в каждом его письме приписка: «Перевел столько-то», «Получил гонорар там-то». Извинялся, что «плохо позаботился». «Лилёнок, получила ли ты деньги? Я их послал почтой, чтоб тебе принесли их прямо в кровать… Получил ли Осик белье из Берлина (об Осике тоже не забывал)? Какой номер его рубашек? Кажется, 39-й воротничок?»
Брики очень быстро привыкли к тому, что находятся на его содержании. Однажды во время очередного турне по Франции Маяковский получил от Лили замечательное письмо: «Очень хочется автомобильчик! Привези, пожалуйста!» И он привез – «Рено». Когда кто-то из друзей заикнулся, что, мол, это уже слишком, Маяковский, побелев, резко его одернул: «Лиля всегда права!» Возражений не последовало.
МНОГОУГОЛЬНИКИ
Она была «всегда права», даже когда заводила романы на стороне. Василий Катанян, сын последнего мужа Лили, вспоминал: «Если ей нравился мужчина, она получала его без труда. Ее не останавливало ни семейное положение «объекта», ни его отношения с другими женщинами». В ее любовниках ходили «революционер со стажем» Александр Краснощёков (Абрам Краснощёк) и молодой солист Большого театра Асаф Мессерер, художники Фернан Леже и Иван Пуни, писатели Юрий Тынянов и Виктор Шкловский, поэт-авиатор Василий Каменский и лингвист Роман Якобсон, киргизский политический деятель Юсуп Абдрахманов и режиссер Лев Кулешов – все люди видные, красивые, незаурядные. Кстати, о Кулешове. Когда его жена Александра Хохлова узнала об измене мужа, она хотела резать себе вены. «Шуру остановили на пороге самоубийства, буквально поймали за руку, – вспоминала Лиля в автобиографии. – Что за бабушкины нравы!» Самое замечательное, что, когда роман Кулешова и Брик завершился, Лиля подружилась с Хохловой и впоследствии поддерживала с ней приятельские отношения (как и с другими женщинами, чьими мужьями она «попользовалась»).
Маяковский страдал, но прощал ей все «увлечения» (Ося прощал не страдая). Лишь однажды в 1922-м, в пору ее связи с Краснощёковым, он попробовал возмутиться. Та оскорбилась и, заявив, что не желает больше слышать упреков, выгнала его из дома на три месяца (Брики и Маяковский тогда снимали дачу под Москвой). Поэт затворился в крохотной комнатке на Лубянке, оборудованной под рабочий кабинет (он называл ее «лодочкой»), и засел за стихи. Результатом «домашнего ареста» стала поэма «Про это», которая вскоре была опубликована: на обложке красовался фотопортрет Лили.
«Я всегда говорила, что страдать Волоситу полезно, – торжествовала Лиля. – Помучается и напишет гениально».
ЛЮБОВНАЯ ЛОДКА
Апологет свободных отношений, она сквозь пальцы смотрела и на увлечения самого Маяковского. Говорят, почти все они расстраивались по его же (или ее?) вине: общение поэта с женщинами так или иначе сводилось к его восторженным рассказам о Лиле. «Если я чего написал, если чего сказал – тому виной глаза-небеса, любимой моей глаза. Круглые да карие, горячие до гари», – декламировал Маяковский. Женщинам это не нравилось. В свою очередь Лиля знала: стоит поманить Маяковского («Волосит, я соскучилась! Очень прошу приехать. Твоя Киса») – и он бросит все и тотчас вернется. Его не остановила даже Элли Джонс, с которой он сошелся в Америке и которая родила от него дочь. Впрочем, поэт не собирался оставаться за океаном...
Летом 1927-го он познакомился с молоденькой библиотекаршей Наташей Брюханенко, которую называл «товарищ-девушкой». Увлекся так, что повез ее в Ялту и буквально киосками покупал ей цветы. Каким-то образом это стало известно Осе. «Лиличка, кажется наш Володя хочет гнездо и выводок, – сказал он жене. – Его надо вернуть в семью». Та немедленно телеграфировала в Ялту: «Пожалуйста, не женись всерьез! А то меня все уверяют, что ты страшно влюблен и обязательно женишься!» Когда Наташа вышла из вагона поезда в Москве, первое, что она увидела, – стоявшую на перроне Лилю. Наташа тут же убежала. Маяковский даже не стал ее догонять.
Гораздо более драматичной была связь с эмигранткой Татьяной Яковлевой, с которой он познакомился в Париже. Манекенщица Дома Шанель Яковлева была очень красива, и Владимир Владимирович решил жениться всерьез. Ей он посвятил знаменитые стихи, заканчивающееся строкой: «Я все равно тебя когда-нибудь возьму. Одну или вдвоем с Парижем». Не взял. Прочитав «Письмо Татьяне Яковлевой», Лиля пришла в бешенство и бросила рукопись в лицо автору: «Ты в первый раз меня предал!» Она написала бумагу в ОГПУ (где у нее были обширные связи), что «Маяковский неблагонадежен, и его нельзя выпускать», – и поэт не получил визу во Францию. Яковлева осталась в Париже, вышла за виконта дю Плесси.
С актрисой Вероникой Полонской, его последней любовью, Маяковского познакомил в мае 1929-го Ося Брик. Стратегически это был верный шаг – во избавление от Яковлевой, с которой на тот момент продолжался роман в письмах. Полонская была замужем за актером Яншиным, однако забеременела от Маяковского и сделала аборт. Это обстоятельство стало одной из причин, повергших его в состояние острой депрессии. Утром 14 апреля 1930-го он и Полонская находились в его «лодочке» на Лубянке. Маяковский умолял ее остаться, но ей нужно было бежать на репетицию. Она обещала, что сегодня же поговорит с мужем, уйдет от него, все будет хорошо, начнется новая жизнь... «Останься!» – настаивал Маяковский. Полонская поцеловала его в щеку и закрыла за собой дверь. Через несколько секунд она услышала выстрел.
ФИНИТА
Брики в это время были в Берлине. Когда о трагедии сообщили Лиле, она первым делом поинтересовалась, из какого пистолета стрелялся Маяковский. Услышав, что из револьвера, как будто облегченно вздохнула: «Хорошо, что не из браунинга. Как бы некрасиво получилось – большой поэт и из маленького пистолетика...»
Спустя годы она записала: «Когда не стало Маяковского – не стало Маяковского, а когда умер Брик – умерла я». Осип Максимович скончался от сердечного приступа в 1945-м, поднимаясь по лестнице к себе домой. Вернее, в квартиру литератора Василия Катаняна, с которым Лиля жила гражданским браком с 1937-го. Ося жил с ними. То есть с ней.
Катанян и Брик делили общий кров 40 лет. Летом 1978-го 86-летняя Лиля сломала шейку бедра и решила покончить с собой, «чтобы не быть Васе в тягость». Приняв смертельную дозу снотворного, она стала писать на клочке бумаги как заклинание: «нембутал, нембутал, нем...». Ее рука остановилась, карандаш упал на пол.
P. S. Помимо незавершенной автобиографии Лиля Брик оставила после себя серию скульптурных портретов: Владимир Маяковский, Александр Краснощёков, Лев Кулешов, Василий Катанян... Лучше всего ей удался автопортрет.
5 фактов из жизни
После знаменитой резолюции Сталина о том, что «Маяковский остается величайшим поэтом нашей эпохи», книги советского классика стали печатать миллионными тиражами, за что Лиля получала солидные гонорары (в предсмертной записке он назвал ее членом своей семьи).
Она с неприязнью относилась к Бунину за его критику в адрес Маяковского и терпеть не могла Набокова, который «сорвал нимб» с Чернышевского в романе «Дар».
Брик была первой, кто пригласил в гости Булата Окуджаву и предложил записать его песни на магнитофонную ленту.
Стараниями Лили Брик из тюрьмы был вызволен Сергей Параджанов, получивший срок «за гомосексуализм».
К ее 85-летнему юбилею Ив Сен-Лоран изготовил потрясающее платье, которое лично преподнес Лиле в подарок.
Алексей ШЛЫКОВ, tv7.ru
No comments:
Post a Comment