"Эвтерпа и Клио"

Поэт Иосиф Бродский не жаловал биографов. "Поэтическими биографиями преимущественно трагического характера мы прямо-таки развращены", - говорил он. И пресекал любые попытки желающих описать его жизненный путь. Исключение было сделано лишь однажды для Валентины Полухиной.

Ее судьба удивительна и достойна отдельной книги о том, как удалось девочке из сибирской деревни получить ученую степень, стать членом одного из элитнейших закрытых клубов Лондона. На днях Валентина Платоновна приехала в Москву, чтобы представить новую хронологию жизни и творчества Иосифа Бродского "Эвтерпа и Клио", над которой она работала больше 35 лет.
Несмотря на то, что Валентина Платоновна прилетела в Москву на один день, наш корреспондент успел встретиться с ней.

- Валентина Платоновна, объясните мне, как вам удается писать биографические книги о Бродском, если на написание художественной биографии наложен запрет. Кажется, до 2046 года...

- Не до 2046, а до 2071. Запрет наложен на 75 лет. Запрещено цитировать его письма, дневники, неопубликованные стихи. Но я не нарушала авторских прав. Я не цитировала ни письма, ни стихи. В своих книгах я цитировала интервью Бродского. По закону, права на интервью имеет тот, кто эти интервью берет.

- Сейчас много спорят на тему: нужна ли поэту биография. Бродский считал, что не нужна?

- Не думаю так. Я была на его семинарах и лекциях в Мичиганском университете. Сам он, будь то лекции о Мандельштаме, Пастернаке, Фросте - всегда возвращался к биографии поэта. Он задавал студентам невыполнимые домашние задания. Например, по каким отсылкам и метафорам в стихах мы можем догадаться о настоящем герое в "Поэме без героя" Ахматовой. В общем, чтобы разгадать секреты, нужно было знать очень личные, отношения Ахматовой.

- Странно, но откуда тогда взялся этот запрет на биографию?

- Знаете, оставил ли он такое завещание – нам до сих пор неизвестно. Запрет был наложен по инициативе родственников уже после смерти поэта.

- Кажется, три года назад вы уже представляли читателю Хронологию жизни и творчества Бродского. Что изменилось в книге за эти три года?

- Прибавилось 150 страниц. Восстановлены даты стихотворений. Вообще, датировать – это самая трудная работа, какую только можно представить. Некоторые даты не помнил и сам Иосиф. По неделям и дням названы все события. Добавлены стихи... Восстановлены посвящения.

Иосиф часто переставлял даты стихотворений, снимал посвящения, перепосвящал стихи другим людям.

- Раз уж речь зашла о посвящениях. Меня со школы мучает вопрос, кто такая Бобо, чьи похороны воспеты поэтом. "Бобо мертва, но шапки недолой".

- Ну и вопрос! Это стихотворение никто не может разгадать. Однажды Бродский сказал, что стихотворение об абсолютном ничто. Но, я вам скажу, на самом деле "Похороны Бобо" - об очень личном очень важном факте его личной жизни. Я знаю этот секрет, но не скажу никому.

- Хорошо, я не буду спрашивать. Но будет ли продолжена работа над книгой? Когда ждать третье переиздание?

- Дело в том, что мне теперь не все доступно. Раньше я объезжала весь мир в поисках людей, знавших Бродского. Сейчас я вышла на пенсию и уже не могу разъезжать. Ни по состоянию здоровья, ни по материальным показателям. Так что, работу продолжит кто-то другой. От себя хочу сказать, что сейчас живы многие друзья Бродского. Хорошо бы им написать воспоминания о Иосифе. Ведь трудно даже представить, сколькими слоями мифов зарастет его жизнь через 75 лет, когда откроют архивы и дневники.

- А готовит ли нам сюрпризы 2071 год? Есть ли вероятность, что мы найдем новые, неизвестные дотоле стихи Бродского?

- Новые стихи будут, но, в основном, из серии "стихов на случай". Иосик любил такие остроты. Он у меня, наевшись пельменей писал: "жевать Полухиной пельмени приятней, чем служить Камене". Он любил красивых женщин и посвящал им стихи. Такого рода произведения и будут найдены. А вот насчет обнаружения крупных произведений – не уверена.

- Валентина Платоновна, кажется, год назад вы говорили о том, что хотели бы передать Петербургскому музею свой архив. Но тогда дело не сдвинулось с мертвой точки...

- Петербург с удовольствием принимает архив. Мой архив в значительной степени состоит из переписки поэтов, писателей, интевью с Бродском. Правда, проблема в том, что Музея как такового все еще не существует. В комнатах "комуналки" еще живут люди. Поэтому жилье нужно выкупать. Но самое главное – сделать описание архива. Если нет описания - он может потеряться в дороге. Поэтому музей выделил мне молодого человека. Он приедет в Лондон январе-феврале, будет у меня жить и составлять описание. По мере составления описаний мы будем пересылать архив в Петербург.

- Слышала, что помимо работы с наследием Бродского, долгое время вы помогали молодым поэтам из России напечататься в зарубежных журналах...

- Это правда. В университете, где я преподавала, издавали журнал. Однажды я сказала: ребята, давайте будем печатать никому неизвестных молодых русских поэтов. Вдруг кто-то из них через двадцать лет окажется Бродским! Вы будете первыми, кто их опубликал. Какое-то время журнал действительно печатал молодых русских поэтов...

- А откуда вы их брали?

- Несколько лет назад я была на одной конференции в России и от одного человека, он нынче популярный культуртреггер, я впервые услышала слово "тусовка". Тогда я сказала: приведите меня на эту тусовку, я хочу посмотреть, что это такое. На этой тусовке было собрание молодых людей. Физически красивых. Образованных. Они говорили на разных языках. Они меня так взволновали, что пока я летела от Москвы до Лондона я думала: это идет новая Россия, новое поколение.

- А почему сейчас журнал не печатает нашу молодежь?

- Я пожалела о том, что делала. Поняла, что занимаюсь не своим. Нужно было обращаться не к "тусовщикам", к Кушнеру, Ахмадуллиной, Кековой. У них были свои молодые авторы, которые могли бы быть опубликованными в журнале...

- Правильно ли я понимаю, что наша современная поэзия вам не близка...

- Я люблю всех поэтов, как сиамских котов и отношусь к ним, как к сиамским котам. Глажу их только в одном направлении. Хвалю, хвалю и хвалю. Русский язык настолько богат, что пусть экспериментируют, пусть делают с языком все, что хотят. Тем более, 70 лет мы были закрыты от запада. Пусть они переживут влияние Запада. Я, как и Иосиф, верю, что наш язык ничем нельзя испортить. И верю, что пока существует русский язык, великая литература неизбежна.

Корреспондент "ВМ"  Евгения Коробкова беседовала с биографом знаменитого поэта Валентиной Полухиной.