Aнна Гин:
Случилось мне оказаться в небольшом отпуске. Настолько крохотном, что я, если честно, дольше добиралась до моря, чем наслаждалась его чудесными пейзажами.
Трое суток от Харькова до Ларнаки.
Но, знаете, я подумала – это правильно. Мир должен меняться постепенно. Нельзя вот так сразу выйти из прифронтового города с его заколоченными фанерой окнами, бесконечными сиренами, баллистическими ракетами и попасть на набережную с пальмами, свежим кокосовым соком и хохочущими детьми на огромных надувных фламинго.
Мы бы сошли с ума.
А так, вселенная меняется мягко, без шоковой терапии. С каждым километром дороги – новые оттенки. Вот глядишь в окошко купе, а за Полтавой уже не зияют дыры в крышах домов. А ближе к Ужгороду – подростки с рюкзаками спешат на урок. В настоящую, не подземную школу.
И с каждым новым городом всё шире растягиваются улыбки на лицах прохожих.
"Доброго дня", "Дзиен Добри", "Калимера".
Ты и сам улыбаешься. Всему. Буквально. Вот фонари горят на улицах – это же потрясающе. А вон там, в небе, летит обыкновенный пассажирский самолет – удивительно.
А потом ты, наконец, добираешься до моря. Садишься на большой теплый камень и жадно вдыхаешь жаркий соленый воздух. Сидишь, как заворожённый, не снимая рюкзак, в куртке со скомканными по всем карманам билетами на пять автобусов, и слушаешь чаек.
Вот он – шум прибоя вместо сирен, сообщения о температуре воды, вместо сообщений о шахедах, прогулочные катамараны вместо военных грузовиков...
Вот он – мир без пуйла. Как же он прекрасен.
В нем прекрасно всё. Всё. И пережаренная на огне кукуруза, и налипший на ноги песок, и комары, и даже медузы.
.
Я думала смогу "выключить" Харьков хотя бы на несколько дней. Не переживать, не смотреть тг-каналы, не читать новости. Но нет. Вот и сейчас сижу на вечерней набережной и постоянно хватаюсь за телефон: "сьомий вибух в місті", "дев’ятий", "п’ятнадцятий".
– Что там пишут? Куда прилетело? – подсаживается ко мне женщина лет сорока, – По выражению лица видно, что землячки!
Яна из Купянска, это небольшой городок в харьковской области. Свою историю женщина рассказывает спокойно, без надрыва. То и дело повторяет "главное, что все живы".
Семь лет назад Яна поехала тяжело работать за границу "по двенадцать часов на кухне, практически без выходных, прикинь". Мечтала о собственной квартире в родном городке и да, накопила нужную сумму.
– Маленькая, всего сорок шесть квадратов, но за то своя, – сияет Яна, когда вспоминает, как выбирала обои для коридора.
Помнит и какая была необычная резная ручка на тумбочке, и какой высоты торшер в спальне. Ремонт Яна закончила как раз в середине февраля двадцать второго. Сегодня нет больше ни тумбочки с резной ручкой, ни квартиры, ни дома, ни Купянска как такового. Руины.
Яна снова поехала в чужую страну и тяжело работает.
– Я всё равно вернусь, – прощается женщина, – Я без Купянска жить не могу.
И уходит вдаль, по пляжному песку, наверное, навсегда.
Я остаюсь сидеть на старенькой скамеечке, под пальмой. Провожаю взглядом каждый самолет в небе, каждую морскую волну, каждого малыша на самокате.
Как же прекрасен мир без пуйла.
П.С. Завтра назад. Поездами, автобусами, с пересадками, границами, проверками. С разными языками и культурами, людьми, погодой, едой.
***
От себя:
На страницах соц медии довольно чато публикуются фотографии погибших украинских солдат, мирных жителей и их истории. За все это время не уменьшается количество комментариев русских граждан, которые пишут с издевкой или сарказмом нечто как: "Цена свободы"
Меня давно уже не удивляет такой ужасный цинизм. Разве понять человеку из Владивостока, например, разводящему симпатичных собачек породы Басэнджи, что такое кАбы пролетающие над твоей головой, или авиабомбы, падающие с неба и складывающие многоэтажные дома в коробочки, заживо погребая под собой тех, кто родился и вырос в свободной стране, кто никуда и ни к кому не лез со своими "ценноостями" и уставами? О какой цене свободы имеют право говорить те, к кому в дом не заехал танк, кому на глазах не убило ребенка, не оторвало конечности? И да... Цену свободы дано понять только тем, кто её вдохнул хоть раз и больше не хочет жить без нее.
