Черную и прочную разлуку
Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
Обещай опять прийти во сне.
Мне с тобою как горе с горою...
Мне с тобой на свете встречи нет.
Только б ты полночною порою
Через звезды мне прислал привет.
***
В ту ночь мы сошли друг от друга с ума,
Светила нам только зловещая тьма,
Свое бормотали арыки,
И Азией пахли гвоздики.
И мы проходили сквозь город чужой,
Сквозь дымную песнь и полуночный зной,—
Одни под созвездием Змея,
Взглянуть друг на друга не смея.
То мог быть Стамбул или даже Багдад,
Но, увы! не Варшава, не Ленинград,
И горькое это несходство
Душило, как воздух сиротства.
И чудилось: рядом шагают века,
И в бубен незримая била рука,
И звуки, как тайные знаки,
Пред нами кружились во мраке.
Мы были с тобою в таинственной мгле,
Как будто бы шли по ничейной земле,
Но месяц алмазной фелукой
Вдруг выплыл над встречей-разлукой...
И если вернется та ночь и к тебе
В твоей для меня непонятной судьбе,
Ты знай, что приснилась кому-то
Священная эта минута.
***
Я не знаю, ты жив или умер,—
На земле тебя можно искать
Или только в вечерней думе
По усопшем светло горевать.
Все тебе: и молитва дневная,
И бессонницы млеющий жар,
И стихов моих белая стая,
И очей моих синий пожар.
Мне никто сокровенней не был,
Так меня никто не томил,
Даже тот, кто на муку предал,
Даже тот, кто ласкал и забыл.
***
А там, где сочиняют сны,
Обоим - разных не хватило,
Мы видели один, но сила
Была в нем как приход весны.
"If you build it, he will come"
Monday, May 31, 2010
Friday, May 28, 2010
"I've Loved You So Long", by Philippe Claudel
Смотрела на ночь глядя, очень долго не могла уснуть впоследствии...
Несмотря на то, что фильм развивается медленно, на сон меня не клонило. Из описаний знаешь тайну одной из сестер и все время ждешь момента откровения, ответа на вопросительное "почему". Те, кто фильм досмотрят - будут вознаграждены, т.к. так сыграть одну из заключительных сцен, как это сделала Kristin Scott Thomas - достойно Оскара.
Две сестры, разученные трагедией. Одна апатично и болезненно пытается вернуться к жизни после 15-ти летнего заключения, вторая считает возвращение вычеркнутой родителями из жизни сестры - даром. Ведь у нее появился шанс узнать ту, имя которой она ежедневно на протяжении многих-многих лет упорно записывала в свой дневник. Она не могла, не хотела забывать сестру, несмотря ни на какие запреты...
Да, в памяти остаются всего лишь урывки, но вспоминая их, лица обеих светлеют, озаряются и постепенно, крошечными шажочками, не подталкивая и не давя, младшая сестра даст старшей утешение. Это все происходит удивительно органично и все детали - очень важные, от табачных желтых пятен на пальцах до испуганных ресниц, от боли и взрывности до поцелуя спящего ребенка...
Жюльет.
Прекрасен момент в музее, когда Жюльет притянута глазами к картине, имя которой - "Боль". Страх и растерянность после известия о смерти полицейского, у которого она отмечалась. Беззвучные слезы в машине и невозможность ничего выдавить из себя после попытки пойти на дискотеку. Настоящий сюрприз на лице во время неожиданного "Happy Birthday!" (очень понравился сияющий безмолвный старик с приклеенным ко лбу поздравлением). Полный набор разноликих чувств во время свидания с матерью и, конечно - финальное объяснение с сестрой...
Лея.
Офигенные глаза, полные какой-то робкой надежды, мягкая улыбка. Чувство юмора, грусть. Сцена со студентами в разговоре о Раскольникове сыграна просто потрясающе. Инстинктивное желание защитить, оградить и еще более сильное - понять...
Фильм об очень важном - о ценностях человеческой души, о том, через что приходится проходить, чтобы понять тех, без кого мы просто неполноценны.
Это из тех фильмов, которые больше похожи на спектакль, хотя и не о камерности речь. Речь скорее о невозвратимости и неповторимости происшедшего момента. Точно знаю, что другими глазами буду видеть фильм при повторном просмотре, зная мощь финальной сцены.
Кстати, когда она заканчивается, заканчивается и сам фильм, и тут же начинает звучать какая-то простенькая, незамысловатая (хотя,... кто его знает, к тому моменту английские субтитры больше не идут) песенка на французском языке, от которой просто все внутри переворачивается...
Один из лучших, последних просмотренных мною европейских фильмов.
Спасибо.
Thursday, May 27, 2010
10 вопросов к Аль Пачино
Журнал “Time” продолжает задавать каверзные вопросы своих читателей знаменитостям. На этот раз ответчиком выступил 67-летний актер Аль Пачино.
Считаете ли Вы, что итало-американская культура представлена несправедливо как в кино, так и на телевидении?
Объясните мне, что такое итало-американская культура. Мы живем здесь 100 лет. Означает ли это то, что итало-американская культура - это американская культура? Мы настолько все разные, у нас много смешанных браков. Почти каждый итальянец - итальянец наполовину. Кроме меня. Я стопроцентный итальянец. Я даже больше сицилиец, но во мне есть немного и неаполитанского.
Как Вы относитесь к тем исполнителям хип-хопа на “MTV’s Cribs”, которые посягают на святыни фильма “Лицо со шрамом”?
Самый популярный фильм во всем мире, в котором я снимался - это “Лицо со шрамом”. Это удивительно, это замечательно! Мы иногда забываем, что именно Оливер Стоун написал сценарий этого фильма. Он - политическое существо, что несомненно повлияло и на картину. Его творчество с творчеством Брайана Де Пальма создало бомбу или взрыв. Это сработало.
После получения награды за достижения в киноискусстве, Вы чувствуете себя в бизнесе более безопасным, чем, скажем, в 1977 году?
Я в безопасности в смысле знания того, что я хотел бы сделать профессионально. Но если Вы актер, то у Вас всегда присутствует некая доля ненадежности. Надо зарабатывать на кусок хлеба. Я еще не начал думать об уходе на пенсию. Я был потрясен, когда услышал, что Пол Ньюмэн в возрасте 82 лет ушел на пенсию. Большинство актеров просто исчезают, как старые солдаты.
Кто производит хорошее впечатление на Аль Пачино?
Конечно, не я сам. Близок к этому Кевин Спэйси. Джейми Фокс - хорошее исполнение меня. Это настоящий подарок, некоторого рода мимикрия. Это одна из разновидностей таланта - использовать игру в качестве инструмента.
Какое событие из Вашего детства имело большее воздействие на то, как теперь Вы смотрите на мир?
Вероятно, это были ранние фильмы, на которые моя мать брала меня с собой, когда я был ребенком. После возвращения с работы домой, мы шли в кино. Я приходил домой и разыгрывал все роли. Это и повлияло на мое желание стать актером.
Чувствуете ли Вы, что в фильмах полностью воплотили собственное видение?
Ричарда я видел ясно. “Salomaybe?” - фильм, над которым я сейчас работаю [об ирландском драматурге Оскаре Уайльде и его пьесе “Саломея”], является первой картиной, которую я страстно захотел снять и и надеялся, что эта страсть приведет меня к правильному видению. Поэтому, я не считаю себя полноценным режиссером. Мое дело - играть. Я смотрю на мир с точки зрения актера, потому что в этом вся моя жизнь.
Отказывались ли Вы с сожалением от каких-либо ролей?
Да. Был период в моей жизни, когда я по определенным причинам не хотел работать. Это было в 1970-х. Даже сейчас очень трудно признать в себе актера. Вы поймете лишь после того, как Вы прочувствуете это. Я рекомендую посмотреть “Костюмер”. Это потрясающий фильм, если Вы хотите побольше узнать об актерах.
Действительно ли Вы - счастливый человек?
Счастливый? Я этого еще не понял. Я живу. Есть моменты, когда Вы чувствуете благополучие. Такие периоды чаще, чем другие. Мои дети делают меня счастливым.
Если бы был снят фильм о Вашей жизни, как бы он назывался и кто бы сыграл Вас?
Возможно, он назывался бы “История Дастина Хоффмана”. Когда мы только начали, Де Ниро, Хоффмана и меня часто путали. Люди принимали нас друг за друга.
Я знаю, что Вы - закрытый человек, но я слышал, что Вы хорошо танцуете. Рассмотрели бы Вы приглашение на участие в шоу “Танцы со Звездами”?
Фактически, рассмотрел бы. Со всем должным уважением и скромностью, какая у меня есть, я скажу, что да, я танцую. Но я не думаю, что я согласился бы участвовать в “Танцах со Звездами”, потому что я слишком застенчив.
Считаете ли Вы, что итало-американская культура представлена несправедливо как в кино, так и на телевидении?
Объясните мне, что такое итало-американская культура. Мы живем здесь 100 лет. Означает ли это то, что итало-американская культура - это американская культура? Мы настолько все разные, у нас много смешанных браков. Почти каждый итальянец - итальянец наполовину. Кроме меня. Я стопроцентный итальянец. Я даже больше сицилиец, но во мне есть немного и неаполитанского.
Как Вы относитесь к тем исполнителям хип-хопа на “MTV’s Cribs”, которые посягают на святыни фильма “Лицо со шрамом”?
Самый популярный фильм во всем мире, в котором я снимался - это “Лицо со шрамом”. Это удивительно, это замечательно! Мы иногда забываем, что именно Оливер Стоун написал сценарий этого фильма. Он - политическое существо, что несомненно повлияло и на картину. Его творчество с творчеством Брайана Де Пальма создало бомбу или взрыв. Это сработало.
После получения награды за достижения в киноискусстве, Вы чувствуете себя в бизнесе более безопасным, чем, скажем, в 1977 году?
Я в безопасности в смысле знания того, что я хотел бы сделать профессионально. Но если Вы актер, то у Вас всегда присутствует некая доля ненадежности. Надо зарабатывать на кусок хлеба. Я еще не начал думать об уходе на пенсию. Я был потрясен, когда услышал, что Пол Ньюмэн в возрасте 82 лет ушел на пенсию. Большинство актеров просто исчезают, как старые солдаты.
Кто производит хорошее впечатление на Аль Пачино?
Конечно, не я сам. Близок к этому Кевин Спэйси. Джейми Фокс - хорошее исполнение меня. Это настоящий подарок, некоторого рода мимикрия. Это одна из разновидностей таланта - использовать игру в качестве инструмента.
Какое событие из Вашего детства имело большее воздействие на то, как теперь Вы смотрите на мир?
Вероятно, это были ранние фильмы, на которые моя мать брала меня с собой, когда я был ребенком. После возвращения с работы домой, мы шли в кино. Я приходил домой и разыгрывал все роли. Это и повлияло на мое желание стать актером.
Чувствуете ли Вы, что в фильмах полностью воплотили собственное видение?
Ричарда я видел ясно. “Salomaybe?” - фильм, над которым я сейчас работаю [об ирландском драматурге Оскаре Уайльде и его пьесе “Саломея”], является первой картиной, которую я страстно захотел снять и и надеялся, что эта страсть приведет меня к правильному видению. Поэтому, я не считаю себя полноценным режиссером. Мое дело - играть. Я смотрю на мир с точки зрения актера, потому что в этом вся моя жизнь.
Отказывались ли Вы с сожалением от каких-либо ролей?
Да. Был период в моей жизни, когда я по определенным причинам не хотел работать. Это было в 1970-х. Даже сейчас очень трудно признать в себе актера. Вы поймете лишь после того, как Вы прочувствуете это. Я рекомендую посмотреть “Костюмер”. Это потрясающий фильм, если Вы хотите побольше узнать об актерах.
Действительно ли Вы - счастливый человек?
Счастливый? Я этого еще не понял. Я живу. Есть моменты, когда Вы чувствуете благополучие. Такие периоды чаще, чем другие. Мои дети делают меня счастливым.
Если бы был снят фильм о Вашей жизни, как бы он назывался и кто бы сыграл Вас?
Возможно, он назывался бы “История Дастина Хоффмана”. Когда мы только начали, Де Ниро, Хоффмана и меня часто путали. Люди принимали нас друг за друга.
Я знаю, что Вы - закрытый человек, но я слышал, что Вы хорошо танцуете. Рассмотрели бы Вы приглашение на участие в шоу “Танцы со Звездами”?
Фактически, рассмотрел бы. Со всем должным уважением и скромностью, какая у меня есть, я скажу, что да, я танцую. Но я не думаю, что я согласился бы участвовать в “Танцах со Звездами”, потому что я слишком застенчив.
"Грибоедов" - будущий проект Н. Михалкова
По следам Каннского кинофестиваля (o "Грибоедовe" в том числе...):
«Грибоедов».
На данный момент информации о картине крайне мало: известно что в ней нам расскажут основанную на реальных архивных документах историю грандиозного заговора.
По духу кино будет смахивать на «Гибель империи» и окажется остросюжетным историческим кинороманом с «внушительной массовкой и баталиями». Местами съемок выбраны Россия, Турция, Кавказ, Иран и Великобритания.
Сценарий, написанный Ираклием Квирикадзэ, умещается на 800 страницах, что равносильно 13-ти часовому хронометражу.
Как и в случае с сиквелом «Утомленных Солнцем», идея «Грибоедова» совсем не нова — Михалков говорит что работал над ней еще в 1982 году, тогда на главную роль намечался Олег Меньшиков.
«Грибоедов».
На данный момент информации о картине крайне мало: известно что в ней нам расскажут основанную на реальных архивных документах историю грандиозного заговора.
По духу кино будет смахивать на «Гибель империи» и окажется остросюжетным историческим кинороманом с «внушительной массовкой и баталиями». Местами съемок выбраны Россия, Турция, Кавказ, Иран и Великобритания.
Сценарий, написанный Ираклием Квирикадзэ, умещается на 800 страницах, что равносильно 13-ти часовому хронометражу.
Как и в случае с сиквелом «Утомленных Солнцем», идея «Грибоедова» совсем не нова — Михалков говорит что работал над ней еще в 1982 году, тогда на главную роль намечался Олег Меньшиков.
Wednesday, May 26, 2010
"Mоя голубка..."
Раньше считалось, что серьезный, вдумчивый, талантливый актер не должен размениваться на «мыльные» телесериалы и прочие дешевые проекты. Его удел – интеллектуальная и психологическая драма в кино, а в периоды отсутствия достойных предложений от кинорежиссеров – театральные подмостки. Сериальное «мыло», дескать, - удел «неформатных» и начинающих. Так было, пока не появились актеры и актрисы новой формации, вроде Инги Оболдиной.
Они с успехом играют в театре, снимаются в самых разных фильмах, причем не брезгуют и сериалами, отчего те приобретают легкий лоск «настоящего кино». Инга Оболдина признается, что быть разной и в совершенстве владеть искусством перевоплощения ее научил именно театр. С 1996 года она постоянно играет в СтрелкоVТеатре - проекте своего мужа, режиссера Гарольда Стрелкова. В этническом спектакле «Сахалинская жена» ей пришлось изображать девяностолетнюю старуху, в трилогии «Жанна Д`Арк» - ту самую «орлеанскую деву», в «Мата Хари» - подругу легендарной танцовщицы, предавшую ее из-за любви обеих к одному и тому же человеку.
Критики часто писали, что Оболдину «не загонишь ни в какое амплуа». И это действительно так. Амплуа складывается тогда, когда актер умеет плыть по одному и тому же течению в рамках заданного русла. А у Оболдиной так не получалось никогда, ее неведомой силой несло из одного русла в другое - и в творчестве, и в жизни.
История Золушки
На пути в кинозвезды у Инги Оболдиной чего только не было: даже для тряпки и швабры место нашлось, прямо как у настоящей Золушки. Актриса вспоминает, как в молодости, стремясь свести концы с концами, она вынуждена была попроситься на вакансию уборщицы в московском Доме журналиста. Выпускница-отличница Челябинского института культуры с опытом преподавания в вузе, разве она могла предположить, что столица на первых порах отнесется к ней столь сурово?
Но ведь психологи давно доказали стопроцентную верность аксиомы успеха «Кто хочет - тот добьется», и Инга Оболдина получила возможность убедиться в их правоте на собственном опыте. Вместе с мужем они закончили ГИТИС, причем обучались оба на курсе Петра Наумовича Фоменко, и Инге еще в ее московские студенческие годы пророчили место примы в «фоменковском» Театре-мастерской. Но она выбрала работу в театре мужа. Не потому, что семейные связи оказались крепче, а потому, что Гарольд Стрелков стал ей необычайно интересен как режиссер.
А в кино она попала в 1998 году, снявшись в первой части сериала «Самозванцы», поставленного режиссером Константином Худяковым. За ней позже последовала и вторая, и третья - в общей сложности съемки сериала растянулись до 2003 года. Вера Сторожева пригласила Ингу Оболдину на роль второго плана в легендарный фильм «Небо. Самолет. Девушка» (2002 год). Она изображает там Мышку - подругу яркой и эффектной Лары, героини Ренаты Литвиновой. Все что требовалось от Оболдиной в этой картине - соответствовать «мышиному» образу, быть неприметной и ненавязчивой. Но она справилась с ролью так, что критерии неприметности отпали сами собой. Получилось так, что в фильме показаны отношения двух ярких женщин, просто каждая из них хороша по-своему.
Когда за ролью - судьба
По сути, Мышка и стала для Оболдиной пропуском в большое кино. После работы со Сторожевой у нее случились две не особо показательные роли, похожие друг на друга тем, что в них присутствовал некий дух комизма: в фильме «Убить вечер» Оболдина предстала перед зрителями в образе секс-бомбы, певицы из ночного клуба, а в картине того же самого Константина Худякова «На Верхней Масловке» мастерски сыграла нагловатую горничную.
Очередной «звездный час» в кино для актрисы пришел вместе с экранизацией трилогии Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», «Страх» и «Пепел и страх», снятыми Андреем Эшпаем в 2004 году. Оболдиной досталась одна из главных ролей, она сыграла Нину Иванову, старшую сестру Вари Ивановой - героини Чулпан Хаматовой. Инга Оболдина рассказывала, что ей удалось глубоко прочувствовать характер Нины - прямой и «правильной» девушки, убежденной комсомолки, верящей в победу коммунизма и светлое будущее для всех людей, для которой пришедший однажды «момент истины» обернулся подлинной драмой. «И когда у нее появляется семья, оказываются ненужными ни страна, ни партия. Роль мне понравилась, за ней - судьба», - говорила актриса.
Неудивительно, что, зная такую Оболдину, а также видевшие ее в «Докторе Живаго», «Громовых», «Волчице» и многих других замечательных фильмах зрители настороженно восприняли ее появление в долгоиграющем «мыле» под названием «Родные люди» в 2008 году. И дело даже не в том, что ее бизнесвумен Софья Мальцева оказывается на редкость стервозной и деспотичной дамой, а в том, что присутствие Оболдиной в истории «коллективного сумасшествия семьи Кузнецовых», мягко говоря, не всеми было понято. Хотя невозможно и не признать того факта, что благодаря Инге Оболдиной малопривлекательная роль интриганки стала одной из самых интересных в сериале.
В 2010 году актриса появилась как исполнительница роли первого плана в детективной мелодраме «Школа для толстушек» Станисилава Назирова, что само по себе снова удивило: ведь на толстушку стройная и элегантная Оболдина совершенно не тянет. Готовятся к выходу еще два новых фильма с ее участием: несколько фантазийный «Банщик президента, или Пасечники Вселенной» Владимира Потапова и оттененная легкой ностальгией картина Александра Сухарева «Любовь, олимпиада, рок-н-ролл».
Светлана Усанкова, nashfilm.ru
***
Жаль, ни слова о "Голубке:
Они с успехом играют в театре, снимаются в самых разных фильмах, причем не брезгуют и сериалами, отчего те приобретают легкий лоск «настоящего кино». Инга Оболдина признается, что быть разной и в совершенстве владеть искусством перевоплощения ее научил именно театр. С 1996 года она постоянно играет в СтрелкоVТеатре - проекте своего мужа, режиссера Гарольда Стрелкова. В этническом спектакле «Сахалинская жена» ей пришлось изображать девяностолетнюю старуху, в трилогии «Жанна Д`Арк» - ту самую «орлеанскую деву», в «Мата Хари» - подругу легендарной танцовщицы, предавшую ее из-за любви обеих к одному и тому же человеку.
Критики часто писали, что Оболдину «не загонишь ни в какое амплуа». И это действительно так. Амплуа складывается тогда, когда актер умеет плыть по одному и тому же течению в рамках заданного русла. А у Оболдиной так не получалось никогда, ее неведомой силой несло из одного русла в другое - и в творчестве, и в жизни.
История Золушки
На пути в кинозвезды у Инги Оболдиной чего только не было: даже для тряпки и швабры место нашлось, прямо как у настоящей Золушки. Актриса вспоминает, как в молодости, стремясь свести концы с концами, она вынуждена была попроситься на вакансию уборщицы в московском Доме журналиста. Выпускница-отличница Челябинского института культуры с опытом преподавания в вузе, разве она могла предположить, что столица на первых порах отнесется к ней столь сурово?
Но ведь психологи давно доказали стопроцентную верность аксиомы успеха «Кто хочет - тот добьется», и Инга Оболдина получила возможность убедиться в их правоте на собственном опыте. Вместе с мужем они закончили ГИТИС, причем обучались оба на курсе Петра Наумовича Фоменко, и Инге еще в ее московские студенческие годы пророчили место примы в «фоменковском» Театре-мастерской. Но она выбрала работу в театре мужа. Не потому, что семейные связи оказались крепче, а потому, что Гарольд Стрелков стал ей необычайно интересен как режиссер.
А в кино она попала в 1998 году, снявшись в первой части сериала «Самозванцы», поставленного режиссером Константином Худяковым. За ней позже последовала и вторая, и третья - в общей сложности съемки сериала растянулись до 2003 года. Вера Сторожева пригласила Ингу Оболдину на роль второго плана в легендарный фильм «Небо. Самолет. Девушка» (2002 год). Она изображает там Мышку - подругу яркой и эффектной Лары, героини Ренаты Литвиновой. Все что требовалось от Оболдиной в этой картине - соответствовать «мышиному» образу, быть неприметной и ненавязчивой. Но она справилась с ролью так, что критерии неприметности отпали сами собой. Получилось так, что в фильме показаны отношения двух ярких женщин, просто каждая из них хороша по-своему.
Когда за ролью - судьба
По сути, Мышка и стала для Оболдиной пропуском в большое кино. После работы со Сторожевой у нее случились две не особо показательные роли, похожие друг на друга тем, что в них присутствовал некий дух комизма: в фильме «Убить вечер» Оболдина предстала перед зрителями в образе секс-бомбы, певицы из ночного клуба, а в картине того же самого Константина Худякова «На Верхней Масловке» мастерски сыграла нагловатую горничную.
Очередной «звездный час» в кино для актрисы пришел вместе с экранизацией трилогии Анатолия Рыбакова «Дети Арбата», «Страх» и «Пепел и страх», снятыми Андреем Эшпаем в 2004 году. Оболдиной досталась одна из главных ролей, она сыграла Нину Иванову, старшую сестру Вари Ивановой - героини Чулпан Хаматовой. Инга Оболдина рассказывала, что ей удалось глубоко прочувствовать характер Нины - прямой и «правильной» девушки, убежденной комсомолки, верящей в победу коммунизма и светлое будущее для всех людей, для которой пришедший однажды «момент истины» обернулся подлинной драмой. «И когда у нее появляется семья, оказываются ненужными ни страна, ни партия. Роль мне понравилась, за ней - судьба», - говорила актриса.
Неудивительно, что, зная такую Оболдину, а также видевшие ее в «Докторе Живаго», «Громовых», «Волчице» и многих других замечательных фильмах зрители настороженно восприняли ее появление в долгоиграющем «мыле» под названием «Родные люди» в 2008 году. И дело даже не в том, что ее бизнесвумен Софья Мальцева оказывается на редкость стервозной и деспотичной дамой, а в том, что присутствие Оболдиной в истории «коллективного сумасшествия семьи Кузнецовых», мягко говоря, не всеми было понято. Хотя невозможно и не признать того факта, что благодаря Инге Оболдиной малопривлекательная роль интриганки стала одной из самых интересных в сериале.
В 2010 году актриса появилась как исполнительница роли первого плана в детективной мелодраме «Школа для толстушек» Станисилава Назирова, что само по себе снова удивило: ведь на толстушку стройная и элегантная Оболдина совершенно не тянет. Готовятся к выходу еще два новых фильма с ее участием: несколько фантазийный «Банщик президента, или Пасечники Вселенной» Владимира Потапова и оттененная легкой ностальгией картина Александра Сухарева «Любовь, олимпиада, рок-н-ролл».
Светлана Усанкова, nashfilm.ru
***
Жаль, ни слова о "Голубке:
"Hевозможно", И. Анненский
Есть слова - их дыхание, что цвет,
Так же нежно и бело-тревожно,
Но меж них ни печальнее нет,
Ни нежнее тебя, невозможно.
Не познав, я в тебе уж любил
Эти в бархат ушедшие звуки:
Мне являлись мерцанья могил
И сквозь сумрак белевшие руки.
Но лишь в белом венце хризантем,
Перед первой угрозой забвенья,
Этих вэ, этих зэ, этих эм
Различить я сумел дуновенья.
И, запомнив, невестой в саду
Как в апреле тебя разубрали,-
У забитой калитки я жду,
Позвонить к сторожам не пора ли.
Если слово за словом, что цвет,
Упадает, белея тревожно,
Не печальных меж павшими нет,
Но люблю я одно - невозможно.
***
К МОЕМУ ПОРТРЕТУ
Игра природы в нем видна,
Язык трибуна с сердцем лани,
Воображенье без желаний
И сновидения без сна.
Так же нежно и бело-тревожно,
Но меж них ни печальнее нет,
Ни нежнее тебя, невозможно.
Не познав, я в тебе уж любил
Эти в бархат ушедшие звуки:
Мне являлись мерцанья могил
И сквозь сумрак белевшие руки.
Но лишь в белом венце хризантем,
Перед первой угрозой забвенья,
Этих вэ, этих зэ, этих эм
Различить я сумел дуновенья.
И, запомнив, невестой в саду
Как в апреле тебя разубрали,-
У забитой калитки я жду,
Позвонить к сторожам не пора ли.
Если слово за словом, что цвет,
Упадает, белея тревожно,
Не печальных меж павшими нет,
Но люблю я одно - невозможно.
***
К МОЕМУ ПОРТРЕТУ
Игра природы в нем видна,
Язык трибуна с сердцем лани,
Воображенье без желаний
И сновидения без сна.
"You're Still You"
While back Rada took me to his concert at Fox Theater.
Every single song was effortless.
When he sang this one I didn't even realize that tears was rolling down my face...
Marvelous...
Every single song was effortless.
When he sang this one I didn't even realize that tears was rolling down my face...
Marvelous...
Tuesday, May 25, 2010
Tворческая психология - вещь таинственная...
«Полторы комнаты», А. Хржановского
Родителей И.Бродского, Александра Ивановича и Марию Моисеевну, играют Сергей Юрский и Алиса Фрейндлих; сын их дан в разных возрастных воплощениях, они же не меняются, они немолоды во все времена сюжета, начиная с 40-х, что поначалу выглядит странно. Решение это санкционировано самим Бродским — режиссер здесь опирался на его фразу о том, что родители запоминаются такими, какими мы их видели в последний раз. В этой, последней их сцене все нормально, полный баланс.
«А как ты умер?» — спросил он отца. — «Смотрел фигурное катание… пересел на другой стул, и умер». — «Страшно?» — «Ни капельки. Страшно хотелось есть. Целый день хотел вареной курицы… А сварить некому было, потому что она уже…» — «Да, я раньше успела… — подтвердила мать. — А ты, Иосиф?» — «Что — я?» — «Как ты… умер?» — «А я… я что, умер?» — «Конечно, — ответила мать. — Раз сейчас с нами разговариваешь».
***
Tайно оппозиционные коты...
***
Откуда ни возьмись -
как резкий взмах -
Божественная высь
в твоих словах -
как отповедь, верней,
как зов: "за мной!" -
над нежностью моей,
моей, земной.
Куда же мне? На звук!
За речь. За взгляд.
За жизнь. За пальцы рук.
За рай. За ад.
И, тень свою губя
(не так ли?), хоть
за самого себя.
Верней, за плоть.
За сдержанность, запал,
всю боль - верней,
всю лестницу из шпал,
стремянку дней
восставив - поднимусь!
(Не тело - пуст!)
Как эхо, я коснусь
и стоп, и уст.
Звучи же! Меж ветвей,
в глуши, в лесу,
здесь, в памяти твоей,
в любви, внизу
постичь - на самом дне!
не по плечу:
нисходишь ли ко мне,
иль я лечу.
***
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
***
Из слез, дистиллированных зрачком,
гортань мне омывающих, наружу
не пущенных и там, под мозжечком,
образовавших ледяную лужу,
из ночи, перепачканной трубой,
превосходящей мужеский капризнак,
из крови, столь испорченной тобой,
- и тем верней - я создаю твой призрак,
и мне, как псу, не оторвать глаза
от перекрестка, где многоголосо
остервенело лают тормоза,
когда в толпу сбиваются колеса
троллейбусов, когда на красный свет
бежит твой призрак, страх перед которым
присущ скорее глохнущим моторам,
чем шоферам. И если это бред,
ночной мой бред, тогда - сожми виски.
Но тяжкий бред ночной непрерываем
будильником, грохочущим трамваем,
огромный город рвущим на куски,
как белый лист, где сказано "прощай".
Но уничтожив адрес на конверте,
ты входишь в дом, чьи комнаты лишай
забвения стрижет, и мысль о смерти
приюта ищет в меркнущем уме
на ощупь, как случайный обитатель
чужой квартиры пальцами во тьме
по стенам шарит в страхе выключатель.
Родителей И.Бродского, Александра Ивановича и Марию Моисеевну, играют Сергей Юрский и Алиса Фрейндлих; сын их дан в разных возрастных воплощениях, они же не меняются, они немолоды во все времена сюжета, начиная с 40-х, что поначалу выглядит странно. Решение это санкционировано самим Бродским — режиссер здесь опирался на его фразу о том, что родители запоминаются такими, какими мы их видели в последний раз. В этой, последней их сцене все нормально, полный баланс.
«А как ты умер?» — спросил он отца. — «Смотрел фигурное катание… пересел на другой стул, и умер». — «Страшно?» — «Ни капельки. Страшно хотелось есть. Целый день хотел вареной курицы… А сварить некому было, потому что она уже…» — «Да, я раньше успела… — подтвердила мать. — А ты, Иосиф?» — «Что — я?» — «Как ты… умер?» — «А я… я что, умер?» — «Конечно, — ответила мать. — Раз сейчас с нами разговариваешь».
***
Tайно оппозиционные коты...
***
Откуда ни возьмись -
как резкий взмах -
Божественная высь
в твоих словах -
как отповедь, верней,
как зов: "за мной!" -
над нежностью моей,
моей, земной.
Куда же мне? На звук!
За речь. За взгляд.
За жизнь. За пальцы рук.
За рай. За ад.
И, тень свою губя
(не так ли?), хоть
за самого себя.
Верней, за плоть.
За сдержанность, запал,
всю боль - верней,
всю лестницу из шпал,
стремянку дней
восставив - поднимусь!
(Не тело - пуст!)
Как эхо, я коснусь
и стоп, и уст.
Звучи же! Меж ветвей,
в глуши, в лесу,
здесь, в памяти твоей,
в любви, внизу
постичь - на самом дне!
не по плечу:
нисходишь ли ко мне,
иль я лечу.
***
Волосы за висок
между пальцев бегут,
как волны, наискосок,
и не видно губ,
оставшихся на берегу,
лица, сомкнутых глаз,
замерших на бегу
против теченья. Раз-
розненный мир черт
нечем соединить.
Ночь напролет след,
путеводную нить
ищут язык, взор,
подобно борзой,
упираясь в простор,
рассеченный слезой.
Вверх по теченью, вниз -
я. Сомкнутых век
не раскрыв, обернись:
там, по теченью вверх,
что (не труди глаза)
там у твоей реки?
Не то же ли там, что за
устьем моей руки?
Мир пятерни. Срез
ночи. И мир ресниц.
Тот и другой без
обозримых границ.
И наши с тобой слова,
помыслы и дела
бесконечны, как два
ангельские крыла.
***
Из слез, дистиллированных зрачком,
гортань мне омывающих, наружу
не пущенных и там, под мозжечком,
образовавших ледяную лужу,
из ночи, перепачканной трубой,
превосходящей мужеский капризнак,
из крови, столь испорченной тобой,
- и тем верней - я создаю твой призрак,
и мне, как псу, не оторвать глаза
от перекрестка, где многоголосо
остервенело лают тормоза,
когда в толпу сбиваются колеса
троллейбусов, когда на красный свет
бежит твой призрак, страх перед которым
присущ скорее глохнущим моторам,
чем шоферам. И если это бред,
ночной мой бред, тогда - сожми виски.
Но тяжкий бред ночной непрерываем
будильником, грохочущим трамваем,
огромный город рвущим на куски,
как белый лист, где сказано "прощай".
Но уничтожив адрес на конверте,
ты входишь в дом, чьи комнаты лишай
забвения стрижет, и мысль о смерти
приюта ищет в меркнущем уме
на ощупь, как случайный обитатель
чужой квартиры пальцами во тьме
по стенам шарит в страхе выключатель.
Monday, May 24, 2010
"What Dreams May Come", by Vincent Ward
Просмотром этого фильма благодарна коллеге по работе - Марку Верингу. Задержался как-то у меня в лаборатории, разговорились о том, кто какие фильмы любит. Частенько мы забываем названия и тогда просто словами пытаемся описать суть картины. Когда Марк описывал этот фильм, поняла, что его я не видела, а история заинтересовала. На следующий день они принес для меня свой DVD, но посмотреть удалось только несколько дней спустя.
Я уже не помню давно, чтобы так ревела. И ведь, главное - редко реву и помню четко, что долго сопротивлялась. Но потом как-будто "плотину прорвало". Естественно, написать ничего не могла, да и сейчас вряд ли напишу что-то внятно.
Этот фильм немного напомнил мне прочитанную недавно книгу Юлии Вознесенской "Мои посмертные приключения". Просто когда читаешь книгу, о красках почти не задумываешься, а фильм - завораживает красками и удивительными визуальными эффектами.
Помню, после книги очень много думала, было страшно. Фильм вернул мне все мои страхи, но на фоне разворачивающейся истории, в эти страхи вростаешь, они как и радость, и боль, и восторг становятся твоей частичкой, время от времени проявляющиеся словно по взмаху неведомой волшебной палочки. Весь фильм - это играющие внутри тебя перемешанные чувства.
На мой взгляд, одна из лучший ролей Робина Уильямса (на ряду с работами в любимых мною фильмах "Good Will Hunting" и "Dead Poets Society").
Совершенно не важно, если ты не веришь в Рай и Ад. "What Dreams May Come" заставит поверить вас в нечто более сильное - любовь и то, на что человек способен ради нее.
Уверена, что не раз еще пересмотрю этот замечательный фильм.
Спасибо, Марк.
Saturday, May 22, 2010
"Чеховские мотивы", К. Муратовой
Я готова несколько раз подряд пересмотреть этот фильм, чем один раз, к примеру, развлекательный "Irom man 2". Это не сравнение, это просто к тому, что после возвращения из кинотеатра с голливудским супер-пупером, захотелось чего-то для души, чего-то для извилин...
Боже мой, как меня этот фильм поразил! Откуда у режиссера такое видение? Откуда оно берется? Как можно снимать так, что несмотря на начальное непонимание и невосприятие все глубже засасываешься в просмотр как в трясину и глаз не оторвать...
Совершенно не мой фильм, а душу наполнил. Наверное, каким-то магическим образом действуют сцены богослужения, а также человеческие лица, и даже интонации. Где набрали таких актеров, чтобы настолько голоса дополняли образ? Как можно так точно передать зависшую атмосферу через совершенно органичные, к месту, кадры животных - свиньи, кошки, лошади? Весь фильм пропитан язвительной иронией на ряду с неподдельной нежностью. Пытаюсь понять, отчего мне фильм так понравился - и не могу.
Наверное, оттого, что так редко приходится смотреть нечто подобное.
Если взять, к примеру, "Настройщика", то он - намного яснее, четче и понятнее. Он не хуже, он просто другой. Таким же образом, как "Чеховские мотивы", когда-то очень давно поразил меня еще один фильм Муратовой - "Три истории". Несмотря на своеобразный сюрреализм, эти фильмы необычайно реалистичны.
Не представляю, как можно снимать сцену обеда за столом, когда одновременно столько всего происходит? От томительного ожидания прихода главы семейства до постепенного перерастания обманчивости семейной идиллии в почти истерическую ссору! При этом, каждая деталь важна и замечаема, несмотря на этот дурдом - и вышивки с изумительными лозунгами, и засыпающий на стульчике под эту дребедень маленький ребенок. Не орущий, не плачущий - засыпающий! Ему не в первой, наверное, привыкший...
Мать с тем же ребенком на руках на кухне втихаря опрокидывает рюмаху. Вошедшая следом дочь, принюхивается к этой пустой рюмке, наполняет ее и проделывает то же самое...
"Неимущий студент" уходит из дома и попадает на свадьбу в церкви.
Эта свадебка - просто нечто! Каждая группка гостей - отдельная песТня. И попы, оказывается, тоже, прежде всего - люди (слезы на глазах у актера С. Бехтерева - тому доказательство).
Очень поразила концовка. Даже словами не передать. Череп на столе, совершенно опустошенный студент и понимающая кошака, сочувственно сворачивающаяся у него подмышкой. Удивительное прощание со всеми и ни с кем. "Уходя - уходи".
Вот такие сумбурные размышления. И, несмотря на позднее время, очень остро хотелось зафиксировать свое впечатление от просмотренного на бумаге. Возможно для того, чтобы, прочитав все это через несколько дней - еще раз попытаться понять...
Такие фильмы (как, к примеру, "Гололед" Брашинского), действительно, нужно смотреть несколько раз.
ЛИЦА:
Мартин Скорсезе закончил фильм о Джордже Харрисоне
Мартин Скорсезе планирует выпустить документальный фильм о Джордже Харрисоне в 2011 году, сообщает The Hollywood Reporter. О завершении съемок фильма под названием «Жизнь в материальном мире: Джордж Харрисон» (Living in the Material World: George Harrison) Скорсезе рассказал 15 мая.
Документальная лента расскажет о жизни гитариста до, во время и сразу после его участия в The Beatles. Скорсезе работает над проектом совместно с вдовой Харрисона Оливией. Для фильма из личных материалов Оливии было отобрано большое количество ранее нигде не демонстрировавшихся материалов.
По словам вдовы, она позволила Скорсезе использовать видеоматериалы, которые заготовил Харрисон – он сам планировал снять документальный фильм о The Beatles. Примечательно, что до Мартина Скорсезе к Оливии Харрисон обращались из разных компаний с предложениями о съемках документального фильма, однако она отказывалась.
Работа над фильмом продолжалась в течение последних трех лет и не прерывалась даже на время съемок «Острова проклятых» с Леонардо ди Каприо.
В прошлом Скорсезе не раз обращался к теме жизни известных музыкантов. Так, в 2005 году на экраны вышла лента «Нет пути назад: Боб Дилан», посвященная пяти годам (с 1961 по 1966 годы) из жизни Боба Дилана. Кроме этого в 2008 году вышла картина «The Rolling Stones. Да будет свет», посвященная творчеству The Rolling Stones.
Документальная лента расскажет о жизни гитариста до, во время и сразу после его участия в The Beatles. Скорсезе работает над проектом совместно с вдовой Харрисона Оливией. Для фильма из личных материалов Оливии было отобрано большое количество ранее нигде не демонстрировавшихся материалов.
По словам вдовы, она позволила Скорсезе использовать видеоматериалы, которые заготовил Харрисон – он сам планировал снять документальный фильм о The Beatles. Примечательно, что до Мартина Скорсезе к Оливии Харрисон обращались из разных компаний с предложениями о съемках документального фильма, однако она отказывалась.
Работа над фильмом продолжалась в течение последних трех лет и не прерывалась даже на время съемок «Острова проклятых» с Леонардо ди Каприо.
В прошлом Скорсезе не раз обращался к теме жизни известных музыкантов. Так, в 2005 году на экраны вышла лента «Нет пути назад: Боб Дилан», посвященная пяти годам (с 1961 по 1966 годы) из жизни Боба Дилана. Кроме этого в 2008 году вышла картина «The Rolling Stones. Да будет свет», посвященная творчеству The Rolling Stones.
Friday, May 21, 2010
Одиночество...
Что для вас означает "одиночество"?
Для меня - это прислушивание к себе, довольно болезненный процесс, зато очищенный от всякого рода влияний извне. Своеобразная школа познания себя, т.к. в одиночестве начинаешь в себе слышать то, что невозможно услышать, находясь среди людей. Почему так люблю разные виды искусства? Мне кажется, что многиe картины, книги, спектакли, фильмы предлагают решения некоторых внутренних вопросов зрителя. Это как подсознательное стремление ощутить что-то простое, свое, природное. Привилегия с последствиями...
Другое дело, когда не стремишься, но чувствуешь себя совершенно одиноким, не являясь физически одиноким... Тут даже не думается, просто изнывает душа и проcится в настояще одиночество, такое, в котором "слышится"
* Kажысь, моя крыша плавненько едет...
Для меня - это прислушивание к себе, довольно болезненный процесс, зато очищенный от всякого рода влияний извне. Своеобразная школа познания себя, т.к. в одиночестве начинаешь в себе слышать то, что невозможно услышать, находясь среди людей. Почему так люблю разные виды искусства? Мне кажется, что многиe картины, книги, спектакли, фильмы предлагают решения некоторых внутренних вопросов зрителя. Это как подсознательное стремление ощутить что-то простое, свое, природное. Привилегия с последствиями...
Другое дело, когда не стремишься, но чувствуешь себя совершенно одиноким, не являясь физически одиноким... Тут даже не думается, просто изнывает душа и проcится в настояще одиночество, такое, в котором "слышится"
* Kажысь, моя крыша плавненько едет...
"Улыбайтесь, господа, улыбайтесь..."
20 мая 2009 года скончался величайший русский актер театра и кино Олег Иванович Янковский.
"Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Все глупости в мире совершаются с серьезным выражением лица!" - так говорил его персонаж - философ и мечтатель барон Мюнхгаузен.
"Улыбайтесь, господа, улыбайтесь. Все глупости в мире совершаются с серьезным выражением лица!" - так говорил его персонаж - философ и мечтатель барон Мюнхгаузен.
Максимилиан Волошин. Cтихи
Обманите меня... но совсем, навсегда...
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.
***
Любовь твоя жаждет так много,
Рыдая, прося, упрекая...
Люби его молча и строго,
Люби его, медленно тая.
Свети ему пламенем белым -
Бездымно, безгрустно, безвольно.
Люби его радостно телом,
А сердцем люби его больно.
Пусть призрак, творимый любовью,
Лица не заслонит иного,-
Люби его с плотью и кровью -
Простого, живого, земного...
Храня его знак суеверно,
Не бойся врага в иноверце...
Люби его метко и верно -
Люби его в самое сердце!
***
Если сердце горит и трепещет,
Если древняя чаша полна... —
Горе! Горе тому, кто расплещет
Эту чашу, не выпив до дна.
В нас весенняя ночь трепетала,
Нам таинственный месяц сверкал..
Не меня ты во мне обнимала,
Не тебя я во тьме целовал.
Нас палящая жажда сдружила,
В нас различное чувство слилось:
Ты кого-то другого любила,
И к другой мое сердце рвалось.
Запрокинулись головы наши,
Опьянялись мы огненным сном,
Расплескали мы древние чаши,
Налитые священным вином.
***
Возлюби просторы мгновенья,
Всколоси их звонкую степь,
Чтобы мигов легкие звенья
Не спаялись в трудную цепь.
Ах, как тяжко бремя свободы,
Как темны просторы степей!
Кто вернет темничные своды
И запястья милых цепей?
Что рук не свяжете?
Ног не подкосите?
На темной пажити
Меня не бросите?
Не веют крылия
Живых вестей
Здесь, на развилии
Слепых путей.
Не зови того, кто уходит,
Не жалей о том, что прошло:
Дарит смерть, а жизнь лишь уводит..
Позабудь и знак, и число.
Ах, как дики эти излоги!
Как грустна вечерняя муть!..
Но иди: в полях без дороги
Пусть неверен будет твой путь.
Край одиночества,
Земля молчания...
Сбылись пророчества,
Свершились чаянья.
Под синей схимою
Простерла даль
Неотвратимую
Печаль.
Чтоб не думать зачем, чтоб не помнить когда...
Чтоб поверить обману свободно, без дум,
Чтоб за кем-то идти в темноте наобум...
И не знать, кто пришел, кто глаза завязал,
Кто ведет лабиринтом неведомых зал,
Чье дыханье порою горит на щеке,
Кто сжимает мне руку так крепко в руке...
А очнувшись, увидеть лишь ночь и туман...
Обманите и сами поверьте в обман.
***
Любовь твоя жаждет так много,
Рыдая, прося, упрекая...
Люби его молча и строго,
Люби его, медленно тая.
Свети ему пламенем белым -
Бездымно, безгрустно, безвольно.
Люби его радостно телом,
А сердцем люби его больно.
Пусть призрак, творимый любовью,
Лица не заслонит иного,-
Люби его с плотью и кровью -
Простого, живого, земного...
Храня его знак суеверно,
Не бойся врага в иноверце...
Люби его метко и верно -
Люби его в самое сердце!
***
Если сердце горит и трепещет,
Если древняя чаша полна... —
Горе! Горе тому, кто расплещет
Эту чашу, не выпив до дна.
В нас весенняя ночь трепетала,
Нам таинственный месяц сверкал..
Не меня ты во мне обнимала,
Не тебя я во тьме целовал.
Нас палящая жажда сдружила,
В нас различное чувство слилось:
Ты кого-то другого любила,
И к другой мое сердце рвалось.
Запрокинулись головы наши,
Опьянялись мы огненным сном,
Расплескали мы древние чаши,
Налитые священным вином.
***
Возлюби просторы мгновенья,
Всколоси их звонкую степь,
Чтобы мигов легкие звенья
Не спаялись в трудную цепь.
Ах, как тяжко бремя свободы,
Как темны просторы степей!
Кто вернет темничные своды
И запястья милых цепей?
Что рук не свяжете?
Ног не подкосите?
На темной пажити
Меня не бросите?
Не веют крылия
Живых вестей
Здесь, на развилии
Слепых путей.
Не зови того, кто уходит,
Не жалей о том, что прошло:
Дарит смерть, а жизнь лишь уводит..
Позабудь и знак, и число.
Ах, как дики эти излоги!
Как грустна вечерняя муть!..
Но иди: в полях без дороги
Пусть неверен будет твой путь.
Край одиночества,
Земля молчания...
Сбылись пророчества,
Свершились чаянья.
Под синей схимою
Простерла даль
Неотвратимую
Печаль.
Наши в Каннах.
Продюсер Хайно Декерт, актер Виктор Немец, режиссер Сергей Лозница, актриса Ольга Шувалова и продюсер Олег Кохан
режиссер Сергей Лозница
Украина впервые принимает участие в основном конкурсе Каннского международного кинофестиваля, который в 63-й раз проходит на французской ревьере. На 58-м Каннском фестивале в 2005 году украинский режиссер Игорь Стрембицкий получил Золотую пальмовую ветвь за документальную короткометражку Подорожні.
Валерий Кичин в своем блоге на сайте Российской газеты:
Писать о конкурсном фильме Сергея Лозницы Счастье мое трудно: чтобы объяснить силу его воздействия, его нужно видеть. Точнее, пережить.
Для меня это пока сильнейшее из фестивальных впечатлений. Дебютант в игровом кино и наблюдательный, глубокий, умеющий сочувствовать документалист вышел на какой-то новый уровень пронзительной правды о том, как и чем живет родина, которую он вынужден был покинуть.
Счастье мое - название провокативное, как и сама картина. Это то счастье, которым живет страна. Не ее верхний слой, посещающий Жизель в ГАБТе. Лозница в бытность свою режиссером Ленинградской студии документальных фильмов объездил глубинку и знает ее нравы так досконально, так близко их принимает к сердцу, что вот и я, человек родом из глубинки, отзываюсь на показанное душевной болью: узнаю каждое дыхание родины, от неориентированной слепой агрессии до нежданной - и тоже нелогичной - сердобольности.
Фильм состоит из новелл и вырос из этих поездок, где Лозница наслушался разных историй из разных времен, от нынешних до военных. Это картина не о войне и не о современных дальнобойщиках, как у нас писали. Это попытка понять ту легкость, с какой у нас люди бьют, забивают и убивают друг друга. Убить так легко, как справить естественную надобность. Забивают просто потому, что показался слишком умным, или больше всех надо, или везет в машине что-то, может, ценное. Потому что враг народа или государства. Потому что учит детей любить, когда война научила ненавидеть. И наконец, просто так.
Почти хоррор в документальном обличье. Очень страшный. При этом свободный от натурализма: Лозница слишком серьезен, чтобы думать о киношных штучках в духе Балабанова, где из всех щелей прут муляжи. Он просто рассказывает о ситуациях непереносимых - из-за унижений, которым подвергают друг друга люди, не ведающие о категориях добра и зла. Помните фильм Ханеке "Забавные игры"? Там ребятишки развлекаются насилием, моральные уроды в нормальном мире. У Лозницы ситуации во сто крат страшнее. Потому что это насилие - норма. Оно в сознании. Оно таится за каждым углом, в каждом угрюмом взгляде. Спросишь: что тут случилось? - получишь в ответ добродушный, но многообещающий матерок. Спросишь: как проехать? - поедешь и не вернешься. Попробуешь помочь человеку - пошлют куда подальше: тоже выискался!
Это фильм, который отвечает на вопрос: почему в каждом выпуске новостных сайтов у нас кого-то опять убили, забили, изуродовали, искалечили. Не приводит все новые кошмарные случаи, не смакует их - а дает срез сознания, лишенного ориентиров.
Фильм начинается совершенно нормально: шофер-дальнобойщик отправляется в рейс, не хочет будить жену, тихо уложит бутерброды и поедет по ухоженной автостраде. И начнется его путешествие в реальность. От автострады к бездорожью, от города в тайгу, где на каждом дереве мерещатся висяки. От современности к войне. От войны к нашим доблестным ментам, которых люди боятся пуще бандитских группировок.
Фильм состоит из новелл и вырос из этих поездок, где Лозница наслушался разных историй из разных времен, от нынешних до военных. Это картина не о войне и не о современных дальнобойщиках. Это попытка понять ту легкость, с какой у нас люди бьют, забивают и убивают друг друга.
Этот дальнобойщик и еще один забитый коллегами милиционер - немногие представители человеческого рода на безлюдье, где в пустом, заряженном опасностью пространстве слышен только лай остервеневших собак.
Фильм будут упрекать во всех смертных грехах, включая русофобию. Но тогда запишем в русофобы и Салтыкова-Щедрина, и Гоголя, и Солженицына... У документалиста Лозницы великолепное умение видеть, его камера как рентген - цепляет в толпе ее сущность.
Как примут картину в Канне - пока не знаю. Субтитры передают информацию. Скажем, на экране бомжеватые люди ломятся в дверь: "Мы ща войдем, или че?" - перевод: "Можно нам войти?". Живая речь уходит. А в ней половина ответа на злополучный вопрос, в ней образ мышления. Могут принять за страшную сказку, за недоделанный хоррор. А понять картину можно, только пережив ее как продолжение собственного опыта.
Фестиваль еще в самом разгаре, но уже чувствуются приметы близкого финала. Худеют и закрываются ежедневные журналы, их рейтинги оборвутся на самом интересном для нас месте: когда придет пора смотреть и оценивать российский конкурсный фильм "Предстояние". Возможно, мы не узнаем даже рейтинг фильма "Счастье мое". Остается ждать решения жюри во главе с Тимом Бертоном. На сегодняшний день, по оценкам критиков, в конкурсе лидирует фильм Майка Ли "Еще один год", за ним идет французская драма "Боги и люди" Ксавье Бовуа. Эта серьезная, хотя и без больших звезд картина имеет серьезные шансы на внимание жюри уже в силу взрывоопасной темы: отношения христианского мира с исламским. Авторы отталкиваются от реальной трагедии, случившейся в 1996 году, когда в Алжире фундаменталистами были похищены и убиты семь монахов.
Замыкает журнальные рейтинги экшн-комедия Такеси Китано "Ярость" - она собрала наибольшее число негативных оценок. На втором месте снизу - фильм Иньярриту "КрасАта". Но эти показатели, как правило, неспособны предсказать исход конкурса: очень часто свои предпочтения жюри выстраивало прямо наоборот.
***
Украинский фильм Счастье мое режиссера Сергея Лозницы не попал в число лидеров 63-го Каннского фестиваля.
Фильм занял десятое место в опубликованном сегодня журналом Скрин рейтинге. Показанная в минувшую среду картина Счастье мое получила 2,1 балла
Thursday, May 20, 2010
Пленка – тень реальности
О стыке игрового и неигрового кино и пространствах жизни, которые они освещают говорим с визуальным мыслителем Сергеем Лозницей.
- Мировой игровой кинематограф сегодня охотно «питается» стилистикой документалистики. В фильме «Счастье мое» - в чем вы сохраняли верность неигровому кино, и какие новые территории сами для себя осваивали?
- Мы с оператором Олегом Муту (он снял оскароносный «4 месяцы. 3 недели и два дня» Л.М.) стремились придерживаться манеры съемки, близкой к документальной. Исходя из этого, была продумана схема света, движение камеры, композиция кадра. Работал я с актерами и с непрофессионалами. На некоторые роли просто не смогли найти актеров – мне нужны были интересные, характерные лица, не отшлифованные городской культурой, лица с историей. К примеру, одну из важных ролей в фильме сыграл житель деревни Млинок Юрий Свириденко, которого я встретил на проселочной дороге. Слово за слово, потом репетиции, съемки... Юра оказался очень талантливым актером.
- Фильм «гуляет» в пространстве между сказкой и социальной метафизикой. В то же время, во всех скрупулезно выписанных деталях мы узнаем уродливые выражения нашей родной реальности. По вашему мнению, действительно так страшно жить вообще… и особенно в России?
- Я бы адресовал этот вопрос к Гойе. Действительно ли в Испании рубежа XVII и XVIII-го веков так страшно было жить, как это показано в «Капричос»? Жизнь разная. И каждый художник имеет право на свой взгляд. Кто-то снимает комедии, кто-то – трагедии.
- Не устарело ли само разграничение кино - на игровое и неигровое? И где больше авторской свободы?
- Степень авторской свободы не зависит от жанра – и в игровом, и в неигровом кино - материал полностью контролируется автором. Важна, прежде всего, идея. Картина выстраивается согласно определенной структуре, все лишнее просто отсекается. Свобода – свойство присущее вам, не важно чем вы занимаетесь. Степень авторской свободы обычно прописывается в контракте. Согласно контракту за мной оставалось право на final cut (окончательный монтаж), право выбора актеров и съемочной группы. Это и есть моя степень свободы, ограниченная бюджетом.
Когда вопрос о разделении кино на игровое и неигровое исчезнет, тогда и разграничение устареет. Различие ведь не в сути - в методе. В неигровом фильме использутся материал, снятый иным способом. Если разница в способе съемки для нас перестанет быть значимой, то и различия исчезнут. Видимо, для того, чтобы исчезло это разграничение, должно измениться наше восприятие.
- Вы предпочитаете не использовать музыку и закадровый текст, а в то же время берете название для фильма ретро-шлягера. Предполагаете ли вы, что у части публики тема старой песни мысленно будет звучать? И зачем это нужно?
- Когда я начал писать сценарий, история, мною задуманная, была совсем другой. Это была история о любви, иллюзий, немного сентиментальная, немного ироничная. По мере работы, другие сюжеты и персонажи вытеснили романтический сюжет. В конце концов, от любовной линии остался один эпизод и название «Счастье мое». По поводу того, что «мотив» будет у кого-то мысленно звучать, я как-то не думал. Назовем это «закадровым неиспользованием музыки в тексте».
- По профессии вы математик. Фильмы ваши безупречно выстроены. В одном из самых трагических - «Блокада», построенном на хронике, - сохранены максимально длинные монтажные фразы. Реальный ужас блокады, который источает хроника, не ломал изначально продуманные конструкции?
- Когда я впервые посмотрел материал, сохранившийся на Санкт-Петербургской студии документальных фильмов, был глубоко впечатлен. Потребовалось время на то, чтобы абстрагироваться от эмоций. Что значит «ужас ломал продуманные конструкции»? Не очень понимаю, как можно заниматься творчеством в состоянии астенического аффекта. В этом состоянии невозможно мыслить. Тогда какой в этом смысл? Кино – один из способов осмыслить нечто, предложить свое видение. А видение воплощено, в том числе, и в структуре фильма.
- Зачем вам нужно было показать в финале «Блокады» расправу над врагом, не снимает, не меняет ли смысловую окраску общего эмоционального строя этот финал?
- У фильма могло быть три разных финала, и, соответственно, три разных мысли. Я выбрал ту мысль, которая, на мой взгляд, сложнее и глубже.
- О Ваших картинах говорят, что в них продолжительная съемка проявляет сущность объекта. Насколько волен автор «лепить» из материала реальности новые смыслы? Нет ли в этом акте творчества акт насилия?
- Не совсем понимаю. Что вы имеете в виду под «материалом реальности»? События, происходящие вокруг нас, предметы и люди, нас окружающие? Но вы из этого ничего, кроме флеш-моба, создать не сможете. Прежде всего, вам нужно снять это на пленку. Вы имеете дело с пленкой – и это уже никакая не реальность – ее тень, зафиксированная светом при определенных условиях. Это такая же реальность, как слова, которые я сейчас говорю. Тогда причем здесь насилие? Можно ли сказать – я сделал коллаж, совершив насилие над бумагой?
- Нередко слышала от документалистов, ушедших в игровое кино, что одной из причин стало нежелание манипулировать героем – реальным человеком. Как вы это прокомментируете.
- Манипуляция – скрытое психологическое воздействие на партнера по общению с целью добиться от него выгодного поведения. Если Вы это определение имеете в виду, то подобные методы во время съемок я по отношению к героям не использовал. Мне не интересно добиваться от героев выгодного мне поведения. Мне интересны люди такими, какие они есть.
- В «Полустанке», «Поселении», «Портрете», «Пейзаже», «Блокаде», «Артели» вы внедряете зрителя в поток особого текучего киновремени, что для вас взаимоотношения автора и зрителя?
- Можно дать почувствовать течение времени. Это состояние, в которое можно погрузиться. Конечно, приятно, когда фильмы, тобою созданные, смотрят зрители. Это твои собеседники, и если повезет и ты окажешься для них увлекательным рассказчиком - их будет много. А если не повезет, и никто смотреть не будет - это не сильно меня расстроит.
- Отечественное документальное кино в основном (во всяком случае, телевизионное) оторвано от жизни страны. О главных болевых проблемах (как война в Чечне, деморализация общества и политиков) оно вообще предпочитает умалчивать. Что происходит с отечественным неигровым кинематографом? Не кажется ли вам, что этот нравственный эскапизм – тревожный симптом, опасный для самого существования неигрового кино?
- Думаю, есть несколько к тому причин. Нет способности у авторов осмыслить происходящее, и предложить свое видение – это причина внутреннего порядка, очень важная, между прочим. Остальные причины внешние – страх и отсутствие финансирования. Какая компания возьмет на себя смелость финансировать фильм о Чечне или о деморализации общества? Но можно ли сделать фильм без денег? Как разовую акцию – да, но как кинопроцесс – увы. Так что отечественный кинематограф тихо стагнирует.
- Вы говорите о том, что документальное кино в строгом смысле никаким документом не является. Это прежде всего, взгляд автора, Фильм - свидетельство о режиссере, свидетельство о зрителе, меньше всего - свидетельство о реально произошедшем. Трудно соотнести это высказывание с впечатлением от «Блокады», в которой воплощен эффект присутствия… Можно ли говорить, что ваши фильмы – автопортрет режиссера Лозницы?
- В этом утверждении нет противоречия. Вы говорите о своем впечатлении от фильма, но не о своем впечатлении от события, в котором и вы, и я не могли принимать участия. Так что нам даже сравнить не с чем. Кино и жизнь - разные пространства. Кино абстрактно, хоть на экране все, что вы видите, очень напоминает наш жизненный опыт. Жизнь, в отличие от кино, конкретна. После просмотра любого фильма вы имеете не только представление о портрете автора, но и представление о собственном портрете. Вы же как-то откликаетесь на увиденное, проявляя тем самым свои черты. Этим искусство и интересно. Соприкосновение с ним дает возможность проявить себя.
- Что, по вашему мнению, означает актуальное документальное кино? И в чем его задачи отличаются от кино игрового?
- Актуально все то, что вас сегодня волнует. А волнует нас сегодня то, что волновало людей и сто, и двести, и тысячу лет назад. Люди не сильно изменились с того времени, как себя помнят. И есть ли разница, какой вы выбираете способ об этом говорить. Вы берете тот стиль, который был бы вам удобнее для вашего высказывания. А задача остается прежней – мыслить.
Беседовала
Лариса Малюкова
Новая Газета
- Мировой игровой кинематограф сегодня охотно «питается» стилистикой документалистики. В фильме «Счастье мое» - в чем вы сохраняли верность неигровому кино, и какие новые территории сами для себя осваивали?
- Мы с оператором Олегом Муту (он снял оскароносный «4 месяцы. 3 недели и два дня» Л.М.) стремились придерживаться манеры съемки, близкой к документальной. Исходя из этого, была продумана схема света, движение камеры, композиция кадра. Работал я с актерами и с непрофессионалами. На некоторые роли просто не смогли найти актеров – мне нужны были интересные, характерные лица, не отшлифованные городской культурой, лица с историей. К примеру, одну из важных ролей в фильме сыграл житель деревни Млинок Юрий Свириденко, которого я встретил на проселочной дороге. Слово за слово, потом репетиции, съемки... Юра оказался очень талантливым актером.
- Фильм «гуляет» в пространстве между сказкой и социальной метафизикой. В то же время, во всех скрупулезно выписанных деталях мы узнаем уродливые выражения нашей родной реальности. По вашему мнению, действительно так страшно жить вообще… и особенно в России?
- Я бы адресовал этот вопрос к Гойе. Действительно ли в Испании рубежа XVII и XVIII-го веков так страшно было жить, как это показано в «Капричос»? Жизнь разная. И каждый художник имеет право на свой взгляд. Кто-то снимает комедии, кто-то – трагедии.
- Не устарело ли само разграничение кино - на игровое и неигровое? И где больше авторской свободы?
- Степень авторской свободы не зависит от жанра – и в игровом, и в неигровом кино - материал полностью контролируется автором. Важна, прежде всего, идея. Картина выстраивается согласно определенной структуре, все лишнее просто отсекается. Свобода – свойство присущее вам, не важно чем вы занимаетесь. Степень авторской свободы обычно прописывается в контракте. Согласно контракту за мной оставалось право на final cut (окончательный монтаж), право выбора актеров и съемочной группы. Это и есть моя степень свободы, ограниченная бюджетом.
Когда вопрос о разделении кино на игровое и неигровое исчезнет, тогда и разграничение устареет. Различие ведь не в сути - в методе. В неигровом фильме использутся материал, снятый иным способом. Если разница в способе съемки для нас перестанет быть значимой, то и различия исчезнут. Видимо, для того, чтобы исчезло это разграничение, должно измениться наше восприятие.
- Вы предпочитаете не использовать музыку и закадровый текст, а в то же время берете название для фильма ретро-шлягера. Предполагаете ли вы, что у части публики тема старой песни мысленно будет звучать? И зачем это нужно?
- Когда я начал писать сценарий, история, мною задуманная, была совсем другой. Это была история о любви, иллюзий, немного сентиментальная, немного ироничная. По мере работы, другие сюжеты и персонажи вытеснили романтический сюжет. В конце концов, от любовной линии остался один эпизод и название «Счастье мое». По поводу того, что «мотив» будет у кого-то мысленно звучать, я как-то не думал. Назовем это «закадровым неиспользованием музыки в тексте».
- По профессии вы математик. Фильмы ваши безупречно выстроены. В одном из самых трагических - «Блокада», построенном на хронике, - сохранены максимально длинные монтажные фразы. Реальный ужас блокады, который источает хроника, не ломал изначально продуманные конструкции?
- Когда я впервые посмотрел материал, сохранившийся на Санкт-Петербургской студии документальных фильмов, был глубоко впечатлен. Потребовалось время на то, чтобы абстрагироваться от эмоций. Что значит «ужас ломал продуманные конструкции»? Не очень понимаю, как можно заниматься творчеством в состоянии астенического аффекта. В этом состоянии невозможно мыслить. Тогда какой в этом смысл? Кино – один из способов осмыслить нечто, предложить свое видение. А видение воплощено, в том числе, и в структуре фильма.
- Зачем вам нужно было показать в финале «Блокады» расправу над врагом, не снимает, не меняет ли смысловую окраску общего эмоционального строя этот финал?
- У фильма могло быть три разных финала, и, соответственно, три разных мысли. Я выбрал ту мысль, которая, на мой взгляд, сложнее и глубже.
- О Ваших картинах говорят, что в них продолжительная съемка проявляет сущность объекта. Насколько волен автор «лепить» из материала реальности новые смыслы? Нет ли в этом акте творчества акт насилия?
- Не совсем понимаю. Что вы имеете в виду под «материалом реальности»? События, происходящие вокруг нас, предметы и люди, нас окружающие? Но вы из этого ничего, кроме флеш-моба, создать не сможете. Прежде всего, вам нужно снять это на пленку. Вы имеете дело с пленкой – и это уже никакая не реальность – ее тень, зафиксированная светом при определенных условиях. Это такая же реальность, как слова, которые я сейчас говорю. Тогда причем здесь насилие? Можно ли сказать – я сделал коллаж, совершив насилие над бумагой?
- Нередко слышала от документалистов, ушедших в игровое кино, что одной из причин стало нежелание манипулировать героем – реальным человеком. Как вы это прокомментируете.
- Манипуляция – скрытое психологическое воздействие на партнера по общению с целью добиться от него выгодного поведения. Если Вы это определение имеете в виду, то подобные методы во время съемок я по отношению к героям не использовал. Мне не интересно добиваться от героев выгодного мне поведения. Мне интересны люди такими, какие они есть.
- В «Полустанке», «Поселении», «Портрете», «Пейзаже», «Блокаде», «Артели» вы внедряете зрителя в поток особого текучего киновремени, что для вас взаимоотношения автора и зрителя?
- Можно дать почувствовать течение времени. Это состояние, в которое можно погрузиться. Конечно, приятно, когда фильмы, тобою созданные, смотрят зрители. Это твои собеседники, и если повезет и ты окажешься для них увлекательным рассказчиком - их будет много. А если не повезет, и никто смотреть не будет - это не сильно меня расстроит.
- Отечественное документальное кино в основном (во всяком случае, телевизионное) оторвано от жизни страны. О главных болевых проблемах (как война в Чечне, деморализация общества и политиков) оно вообще предпочитает умалчивать. Что происходит с отечественным неигровым кинематографом? Не кажется ли вам, что этот нравственный эскапизм – тревожный симптом, опасный для самого существования неигрового кино?
- Думаю, есть несколько к тому причин. Нет способности у авторов осмыслить происходящее, и предложить свое видение – это причина внутреннего порядка, очень важная, между прочим. Остальные причины внешние – страх и отсутствие финансирования. Какая компания возьмет на себя смелость финансировать фильм о Чечне или о деморализации общества? Но можно ли сделать фильм без денег? Как разовую акцию – да, но как кинопроцесс – увы. Так что отечественный кинематограф тихо стагнирует.
- Вы говорите о том, что документальное кино в строгом смысле никаким документом не является. Это прежде всего, взгляд автора, Фильм - свидетельство о режиссере, свидетельство о зрителе, меньше всего - свидетельство о реально произошедшем. Трудно соотнести это высказывание с впечатлением от «Блокады», в которой воплощен эффект присутствия… Можно ли говорить, что ваши фильмы – автопортрет режиссера Лозницы?
- В этом утверждении нет противоречия. Вы говорите о своем впечатлении от фильма, но не о своем впечатлении от события, в котором и вы, и я не могли принимать участия. Так что нам даже сравнить не с чем. Кино и жизнь - разные пространства. Кино абстрактно, хоть на экране все, что вы видите, очень напоминает наш жизненный опыт. Жизнь, в отличие от кино, конкретна. После просмотра любого фильма вы имеете не только представление о портрете автора, но и представление о собственном портрете. Вы же как-то откликаетесь на увиденное, проявляя тем самым свои черты. Этим искусство и интересно. Соприкосновение с ним дает возможность проявить себя.
- Что, по вашему мнению, означает актуальное документальное кино? И в чем его задачи отличаются от кино игрового?
- Актуально все то, что вас сегодня волнует. А волнует нас сегодня то, что волновало людей и сто, и двести, и тысячу лет назад. Люди не сильно изменились с того времени, как себя помнят. И есть ли разница, какой вы выбираете способ об этом говорить. Вы берете тот стиль, который был бы вам удобнее для вашего высказывания. А задача остается прежней – мыслить.
Беседовала
Лариса Малюкова
Новая Газета
"Счастье мое", Сергея Лозницы
Родился 5 сентября 1964 года в городе Барановичи в Белоруссии. Учился и окончил среднюю школу в городе Киеве.
В 1981 году поступил в Киевский Политехнический Институт на кафедру прикладной математики факультета систем управления. В 1987 году окончил институт, защитил диплом по специальности инженер-математик.
С 1987 по 1991 год работал научным сотрудником в Институте Кибернетики. Занимался разработкой экспертных систем, систем принятия решений и проблемами искусственного интеллекта. Параллельно работал переводчиком с японского языка.
В 1991 году поступил во Всероссийский Государственный Институт Кинематографии на отделение режиссуры игрового кино в мастерскую Наны Джорджадзе. В 1997 году закончил с отличием институт кинематографии.
В 2000 году был стипендиатом Нипков программ в Берлине. С 2000 года работает режиссером на студии документальных фильмов в городе
Санкт-Петербург (СПСДФ).
В 2001 году эмигрировал вместе с семьей в Германию.
Снял три полнометражных и шесть короткометражных документальных фильмов. В настоящее время продолжает снимать документальные фильмы и писать сценарии.
Сергей Лозница о фильме "Счастье мое":
http://www.loznitsa.comКаждый фильм, к которому я приступаю, вырастает из впечатления и реализацией впечатления является. Попытаться понять, что меня впечатлило настолько сильно, что память об этом мгновении (мгновениях) не отступает – это и есть процесс создания фильма. Попытка понять, разобраться, описать, «разложить по полочкам», выстроить в отношениях и влияниях, определить важное и несущественное, изъять незначимое, лишнее, и в конце концов прийти к законченной структуре – вот путь фильма.
За десять лет путешествий по российской провинции у меня накопилось достаточно впечатлений и опыта к тому, чтобы попытаться в них разобраться. Может, конечно, возникнуть вопрос – почему бы и не продолжать реализовывать впечатления в неигровой форме? Один из возможных ответов – близость границы, которую мне не хотелось бы переходить, невозможности безучастного присутствия в определенных жизненных ситуациях. Есть ли ситуации, в которых позиция хладнокровного наблюдателя не может быть оправдана фиксацией наблюдаемого (не-вторжение)? Для меня есть. А поскольку история достаточно жесткая, то и форму ее воплощения я выбираю игровую.
Насколько я буду убедителен в этой форме, со временем, надеюсь, узнаем.
Манера съемки – «документальная» камера (ручная), с обоснованным (содержанием кадра и смыслом сцены) движением камеры, «естественный», не «павильонный» свет, натура и интерьеры, естественная (не театральная) манера существования в кадре. Собственно ничего нового в такой декларации нет. Это просто правила игры, которые задаются темой повествования и способом ее ракрывать, местами действия и героями. На съемки я хотел бы пригласить как актеров, так и не актеров, так как история, которую можно прочитать на лице, дорогого стоит. Увы, актерские лица часто, шлифуясь жизнью, теряют эту индивидуальность.
Работая над фильмом, я всегда ищу, партнеров по работе, которые обладают сильным индивидуалистическим творческим началом, которое, вместе с возможностью диалога, могло бы составить мне хорошую оппозицию, как основу творения фильма.
Таким образом, постепенно сформировалась съемочная группа – оператор Олег Муту из Румынии, художник постановщик Кирилл Шувалов из России, художник по костюмам Маре Райдма из Эстонии, звукорежиссер Владимир Головницкий из Беларуси, продюсер Олег Кохан из Украины, продюсер Хайно Деккерт из Германии. Вот такой «симфонический оркест», и, я уверен, что каждый придаст картине свое звучание.
Больше мне пока что сказать о фильме нечего, поскольку этот путь мною еще не пройден и я не хотел бы оказаться плохим теоретиком в описании этого пути. Я могу только показывать картинки и пересказывать эпизоды сценария. Но лучше, все-таки, дождаться картины.
Если вернуться к впечатлению, побудившему меня снимать этот фильм, то, избавившись от конкретных событий, это впечатление оставляющих, могу сказать, что оно связано со стремительной деградацией и вымиранием того пространства, которое говорит языком, на котором написан «Котлован» Андрея Платонова.
Это мое впечатление. Может, у кого-то оно иное, но за него уже отвечаю не я.Синопсис:
"Счастье мое" - история мытарств водителя-дальнобойщика Георгия (актер Виктор Немец), сбившегося с трассы и затерявшегося на диких просторах русской провинции. На пути к «сердцу тьмы» Георгий встречает местное население: ветерана отечественной войны, девочку-проститутку, лесных разбойников, ментов-беспредельщиков, бродячую Цыганку...
В фильме снимались актеры Владимир Головин, Ольга Шувалова, Алексей Вертков, Борис Каморзин, Тимофей Трибунцев, Мария Варсами, а также жители Черниговской области Украины, где в непосредсвтенной близости от российской границы проходили съемки "Счастья моего". Румынский актер Влад Иванов, известный европейским зрителям по фильму "4 месяца, 3 недели, 2 дня", сыграл роль "милиционера из Москвы". В состав международной съемочной группы вошли: румныский оператор Олег Муту ("Смерть господина Лазареску", "4 месяца, 3 недели, 2 дня"), петербургский художник-постановщик Кирилл Шувалов ("Шультес"), белорусский звукорежиссер Владимир Головницкий ("Блокада", "Как я провел этим летом").
Wednesday, May 19, 2010
Letum non omnia finit
Иосиф Бродский
http://www.internet-school.ru/Enc.ashx?item=6302
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
http://www.internet-school.ru/Enc.ashx?item=6302
Прощай,
позабудь
и не обессудь.
А письма сожги,
как мост.
Да будет мужественным
твой путь,
да будет он прям
и прост.
Да будет во мгле
для тебя гореть
звездная мишура,
да будет надежда
ладони греть
у твоего костра.
Да будут метели,
снега, дожди
и бешеный рев огня,
да будет удач у тебя впереди
больше, чем у меня.
Да будет могуч и прекрасен
бой,
гремящий в твоей груди.
Я счастлив за тех,
которым с тобой,
может быть,
по пути.
«Робин Гуд »: видеоинтервью с Ридли Скоттом
Интервью: Наталья Хиггинсон
©Перевод и озвучание — Петр Гланц и Инна Королева.
"... Я могу снимать кровищу... Вот, например, снимаю приквел «Чужого». Хотите крови?! Вот, пожалуйста. А в «Робин Гуде» это не нужно. Насилие есть, но показывать его реалистич но не обязательно..."12 мая в мировом прокате стартовал «Робин Гуд» Ридли Скотта. КиноПоиск предлагает своим посетителям видеоинтервью с режиссёром картины.
©Перевод и озвучание — Петр Гланц и Инна Королева.
Андрей Звягинцев: «Истина говорит языком парадокса...»
*Объемное интервью, но ОЧЕНЬ интересное!
***
Известный кинорежиссёр формулирует законы суггестии
Как опыт съёмок рекламы полезен в кино? Нужно ли режиссёру любить живопись? Почему актёры уходят из профессии? Что означает чернота у Рембрандта? Беседовать с Андреем Звягинцевым непросто. В нём нет высокомерия капризного мэтра, но распахивать душу режиссёр не спешит.
То и дело уклоняется от очередного вопроса. Не хочется ему превращаться в попугая, повторяющего заезженные байки: «Обо мне достаточно информации в интернете. Недавно дал интервью сайту Ozon.ru, с чего начинал, чем не был удовлетворён».
Родился в Новосибирске. Там же учился актёрскому ремеслу. Был на первых ролях в местном ТЮЗе. Но, увидев один из фильмов с участием Аль Пачино, прервал удачно складывающуюся карьеру: «Я понял, что ничего не знаю и что мне нужно продолжать учиться. Нужно ехать в Москву».
По окончании ГИТИСа остался на вольных хлебах: «Сознательно не шёл в государственный театр. Я уже знал, что такое театральная труппа по Новосибирску, и не хотел этой судьбы».
Участвовал в антрепризных спектаклях «Игра в классики» и «Месяц в деревне». Снимал коммерческую рекламу. Мелькал в проходных фильмах и сериалах. Самостоятельно изучал киноклассику, став завсегдатаем Музея кино.
Дебютировал в режиссуре, сняв для REN TV короткометражки «Бусидо», Obscure и «Выбор» (цикл «Чёрная комната»).
Первый же полнометражный фильм «Возвращение» (2003) принёс ему фестивальный успех. Западные критики увидели в Звягинцеве продолжателя традиций Тарковского: «эскзистенциальное» кино с изысканно построенной картинкой — таким, на взгляд иноземного интеллектуала, и должен быть «настоящий русский фильм».
Любопытно, что в 2007-м в конкурсе Каннского фестиваля столкнулись ленты сразу двух «наследников Тарковского»: «Александра» Сокурова соревновалась с «Изгнанием» Звягинцева.
У российских критиков ни «Возвращение», ни «Изгнание» не вызвало такого бешеного энтузиазма, как у их зарубежных коллег.
Им не хватало бытового правдоподобия («запаха портянки»). Но ещё ощутимей — узнаваемых поведенческих стереотипов. Хотя сам Звягинцев убеждён, что истории, рассказанные в фильмах, вполне могли бы иметь место в реальности. Только снимает он не фильмы «про жизнь», а кино идей.
«Мы хотели растянуть эту историю во времени, смазать её черты. Уйти от актуальности», — говорит режиссёр в интервью, посвящённом интерпретации «Возвращения».
И добавляет: «Я избегаю того, чтобы давать взрослым индивидуальные черты. Мать, конечно же, — это женщина, а отец — это мужчина вообще».
Звягинцев настаивает: в конструкции его лент важнейшим, смыслообразующим элементом является само «поле» сакрального — христианской духовной традиции (а не просто набор случайных культурных отсылок и иконографических цитат).
Он обижается на рецензентов, которые не хотят разглядеть в его кино многомерности и многослойности. И, возможно, обижается зря: фильмы достаточно герметичны.
Тот опыт, к которому апеллирует Звягинцев, попросту чужд людям с иной религиозной, культурной и сексуальной ориентацией. Порицать непохожесть «другого» бессмысленно.
— По первой профессии вы актёр. Но в фильмах своих — режиссёр не «актёрский». Вы не даёте артистам куражиться, импровизировать. Точно знаете, что вам нужно от них.
— Думаю, что я всё-таки понимаю, чего ждать и чего требовать от актёров. Когда пишешь сценарий, детально прорабатываешь каждый эпизод. Заранее знаешь, какие слова люди произносят, как решена мизансцена, в каком ритме она выстроена. Создаёшь определённую матрицу, пытаешься приблизить к ней существование артиста в кадре.
Тут нет особого труда. Когда читаете роман, вы же представляете себе какие-то «картины». Есть режиссёры, работающие иначе. Решают эпизод прямо на площадке. В большей степени доверяются актёру, его стихии — куда понесёт.
По-моему, всё определяется авторским видением. Очень важен выбор актёра. Нужно потратить много времени, энергии, сил, чтобы отыскать исполнителя, который бы точно подходил на роль.
Если ты не ошибся с выбором — у артиста не будет серьёзных трудностей: преодолев себя, он сможет попасть в заданный тобой рисунок.
— Как режиссёр вы дебютировали в рекламе. Был ли этот опыт полезен?
— Хороший опыт. Рекламу я делал с начала девяностых годов. Она и есть мои киноуниверситеты. Снимаешь один-два дня, плёнки в обрез, дублей немного.
Сразу видишь, как что устроено. Как работает группа, к кому апеллировать по тому или иному вопросу. Привыкаешь к технологии производства, понимаешь логику индустрии.
— Уже в первых телевизионных работах — новеллах из цикла «Чёрная комната» — проявился ваш визуальный стиль: изысканная живописность, строгий аскетизм композиции (ничего лишнего в кадре нет). Вы любите живопись?
— Во всяком случае она вызывает у меня глубокий интерес. К тому же она крайне необходима в моей работе. Традиция, классические формы. Художники Возрождения.
Современное, актуальное ныне искусство, которое тяготеет к инсталляциям, перформансам и прочим «акциям», в большинстве своём я не принимаю.
Не понимаю его назначения. Не будоражит, никуда меня не зовёт. Не возбуждает во мне высоких вибраций, да и вообще никаких, кроме досадного раздражения.
Это искусство, которому необходима пояснительная записка, в которой было бы указано, что автор имел в виду. Это скорее разновидность дизайна, чем выражение чего-то такого… невыразимого.
— Что вас привлекло в режиссуре? Какие ступеньки пришлось миновать при переходе из одной профессии в другую?
— Я не чувствовал этих ступенек. Даже со стула на стул не пересел. Одно сплеталось с другим, одно в другое переходило. Осмысленного решения, что отныне буду заниматься исключительно режиссурой, я не принимал никогда.
Были две параллельные жизни. Играл на сцене, снимался в сериалах с 1990 года. Делал рекламные ролики с 1993-го.
В мае 2000-м снял первую новеллу «Бусидо» (первая короткометражка), играть на сцене закончил в 2002-м.
Когда настал черёд «Возвращения», подготовка к фильму стала занимать всё моё время. И я не смог уже отвлекаться на театр.
Давно не играл ни на сцене, ни в кино: у меня нет уверенности, что сейчас смогу достойно проявить себя на актёрском поприще.
Хотя режиссёр Владимир Агеев предлагает восстановить наш старый спектакль «Игра в классики». Антрепризная постановка на четырёх актёров, практически независимая от пространства.
Где мы только не играли этот спектакль в девяностые, даже в какой-то квартире. Я уже год откладываю это решение. Месяца два-три нужно, чтобы восстановить этот спектакль, отточить его, обновить, вспомнить все ощущения. А стоит ли это делать, непонятно.
— Почему многие актёры уходят из профессии? Пятачок возможностей узок, ремесло давит, нет шансов совершенствовать себя, реализовывать амбиции и потенции?
— У каждого своя судьба. На нашем курсе училось человек двадцать пять. Не все остались в профессии, это я знаю точно. Меньшая часть, может быть, треть. И даже они, я думаю, так и не смогли по-настоящему реализоваться. Впрочем, конечно же, я могу ошибаться.
— После триумфа в Венеции вас повели к Путину на приём как новую надежду российского кинематографа. Не давит ли груз — числиться «официальной надеждой»?
— Это же всё пустые слова. Газетные глупости. Не надо слушать такие бредни. Позвольте ограничиться таким коротким комментарием.
— Я знаю, что в перерыве между двумя картинами вы посетили Японию, общались с Хирокадзу Корэ-эдой, культовым автором медитативных драм. Сами настояли на встрече?
— Встречу устроили прокатчики. Я не видел его фильма, он — моего. Нас посадили в комнатке, налили зелёного чая. Сфотографировали вдвоём — «встреча на Эльбе»!
Он был в растерянности. Смотрит, улыбается, не понимает. А я не понимал, почему он улыбается. Разговаривали через переводчика. Ни о чём. Не было никакого контакта.
Эта встреча нужна была её организаторам, а он и я просто в неё влипли. Забавный опыт. Сюжет для короткой новеллы.
Встречу нельзя инициировать, она либо случается, либо нет. (Внезапно раздаётся звонок мобильного. Звягинцев вступает в деловой разговор: нестыковка по срокам, вызывают в Нью-Йорк, а ему в назначенный день нужно оказаться в Брюсселе.) Мне предлагают участвовать в проекте «Нью-Йорк, я тебя люблю». «Париж, я тебя люблю», смотрели? Тот же продюсер делает. А я пока не очень хочу. Потому что не понимаю...
— За что любить этот город?
— Ну да. В Нью-Йорке был всего один раз. Сидел в офисе без единого окна. Единственный проём — входная дверь. Отвечал на вопросы, давал интервью. Три дня подряд, часов по шесть-семь. Вечером выходил на воздух — что Нью-Йорк, что не Нью-Йорк. Так и не увидел города.
— На каком языке снималось «Изгнание», на каком языке общались актёры?
— На русском. Там все русские, кроме одной, норвежской, актрисы. Разговаривали с ней через переводчика. Она полгода учила текст роли, не зная русского языка. Для актёра это не так уж сложно. Она же понимала, что там, за этой тарабарщиной.
Хотя, честно сказать, насколько ей трудно пришлось, я судить не берусь. Был у неё один монолог, гигантский — пять минут на едином дыхании, без передышки. Она признавалась после, что это — её Рубикон: «Перешла, дальше станет полегче. С короткими репликами справляюсь, а это далось тяжело». Справилась потрясающе. Фантастически сыграла.
— Как вы нашли пейзажи для натурных съёмок «Изгнания»?
— Мы неожиданно попали в Молдавию. Думали ехать искать натуру на Алтай или на Кавказ, а может быть, в степи. Не знали, с чего начать. Нужен был какой-то толчок.
Жена Олега Негина, одного из авторов сценария, детство своё провела на юге Молдавии, в городе Вулканешты. Она вспомнила, что, кажется, что-то из того, что мы ищем, там есть.
Разговор об этом состоялся в пятницу, а уже во вторник мы были на месте. Посмотрели конкретные места, о которых она нам рассказывала, но всё оказалось не то.
Подвела память, фильтр детского восприятия. Искали, ходили, ездили по окрестностям ещё несколько дней. И в какой-то момент заметили что-то по-настоящему любопытное.
Овраг, акации. Миновали овраг. А там такой вид открывается. Ощущение, будто это ось мира или край земли. И тут-то всё сложилось. Место волшебное, мистическое. Ощущение — будто находишься в центре мира.
Дом придумывали полгода. Искали цветовое решение, его форму, интерьер. Каким он должен быть: двухэтажным или одноэтажным, плоским — вытянутым, высоким или приземистым? Как он устроен внутри: где расположены окна, где двери, где проёмы, где арочки? Какие там лестницы — из дерева или из камня? Этот процесс очень кропотливый и длительный. Мы долго сочиняли дом.
Искали церковь. Объездили все окрестности. Но все сельские храмы оказались слишком уж бытовыми. Тут оградка торчит, там — деревце некстати, или домик нелепый пристроился, портит вид. Нет нужного ощущения.
Понятно стало, что церковь придётся строить. Нашли холм поразительной красоты, решили: здесь, на склоне, её и поставим.
— Критики любят объединять фильмы в дилогии, трилогии, циклы. Есть ли у вас ощущение, что «Возвращение» и «Изгнание» — части единого целого?
— Нет. Это отдельные проекты, не связанные друг с другом. Ни сиквел, ни приквел. И уж точно не диптих. Хотя со стороны виднее. Но поверьте, замысла такого не было.
— Насколько я понимаю, для вас важна тема семьи. Не на бытовом — на метафизическом уровне.
— Сложный вопрос... Мне трудно судить о семье. О взаимоотношениях отца и сына. Нет такого опыта. Мне было лет пять или шесть, когда отец ушёл от нас. Я не знаю, что такое отец, в чём его «бытовая» функция.
Как сказал один друг: своим уходом он сослужил тебе службу — у тебя есть идея отца, а не сам отец, конкретный, реальный. Другой вопрос, как воплотить эту идею в своей собственной жизни.
У меня нет семьи в привычном смысле слова. До сих пор. Мне уже много лет, пора бы обзавестись. Толстой как-то заметил: все романы заканчиваются свадьбой, но хоть бы одному из писателей пришло на ум написать, что было дальше.
Дальше начинается ад. Дальше начинается быт. Ад твоего Я, которое сталкивается с чужим эго. И неизбежно — камень на камень.
В полном одиночестве пребывать не менее тяжело. Тут, чтобы спастись от тоски, необходимо придумать какой-то ритуал жизнедеятельности…
Критики растиражировали фразу: в «Возвращении» внимание режиссёра сосредоточено на проблеме отношений отца и детей, в «Изгнании» — мужа и жены, мужчины и женщины.
На самом деле бытовой срез не был для меня главным. Важнее другой слой: взаимоотношения — пусть это прозвучит пафосно — человека с Богом. Не с домочадцами.
Если некто решит свои отношения с Богом, он многое увидит яснее, с глаз спадёт пелена. Он иначе будет строить взаимоотношения с людьми — финансовые, человеческие, творческие.
Вот что является для меня определяющим и в «Возвращении», и в «Изгнании». Не семья как социальный феномен. А семья в каком-то другом смысле...
— Метафорическом, экзистенциальном?
— Как-то так. В сюжете «Изгнания» есть один парадокс, который кажется непостижимым. Он не укладывается в рамки здравого смысла.
Река событий течёт горизонтально: фильм начинается как детектив, мало-помалу перетекает в семейную драму, и вдруг мелодраматическая коллизия уходит в абсолютную вертикаль. В трагедию.
Этот вираж не укладывается в матрицу восприятия, которое вело тебя по фильму два часа. За пять минут до финала главная героиня вдруг произносит такие слова, которые могут сбить с толку. Или расставить всё по местам, если горизонталь соотнести с вертикалью.
Критики находят в картине массу отсылок, аллюзий. Но чаще всего идут по верхам. Не делают над собой усилия, чтобы пазл сложился.
У Кьеркегора есть книга «Страх и трепет». Задумавшись над историей Авраама, автор испытал поначалу недоумение, а потом — священный ужас.
Аврааму 160 лет, его жене Саре — 120, Исаак — их единственный сын. Вдруг появляется вестник и объявляет отцу, что он должен отвести отрока на гору Мариа и принести его в жертву. Так повелел Бог.
Авраам никому ничего не объяснял, посадил сына на ослика молча. Ни с кем не обмолвился словом. И двинулся в путь.
Когда я занимался «Изгнанием», три месяца не мог в себе это примирить: зачем, почему Вера, объявив мужу: «Я жду ребёнка. Он не твой», ничего больше не говорит, замолкает.
Могла бы предотвратить беду, подсказывает мне мой житейский ум. Мне это никак не давало покоя. И вдруг я натыкаюсь на жизнеописание Марии.
Читаю: пока ангел не явился Иосифу, Мария ни единым словом не обмолвилась о том, в какой завет она вступила с Богом. Она держала свой завет, как абсолютную тайну.
И я успокоился: это ж подсказка. Не говорит, потому что не может сказать. То же самое происходит и с Авраамом. Нельзя человеку говорить о божественном откровении, оно приходит лично тебе, направлено только к тебе, и ты должен претерпеть всё, что тебе назначено.
Мария безропотно сносила подозрительность мужа. Авраам непременно совершил бы заклание на горе Мариа, если бы ангел в последний момент не отвёл его руку.
Кьеркегор написал: если Бога нет, то Авраам — безумец. Уберите Бога, и поступок его будет чудовищным преступлением. Жутким случаем из криминальной хроники.
— Похоже, вы в обиде на критиков.
— Огорчает то, что многие критики даже не пытаются вникнуть…
Мне кажется, это так просто — совершать алхимический акт. В кадре — ладонь, а она превращается в длань. Лицо превращается в лик. Дерево — в древо.
Нужно сделать усилие над собой, чтобы скрытые сущности начали проявляться через обыденную реальность. Читаешь порой про себя невероятные глупости: «это в традициях Джармуша, а вот цитата из «Техасской резни бензопилой» (честно признаюсь, фильма не видел). Написано это про «Возвращение».
Такие люди видят морды вместо ликов (и даже вместо лиц). Вино на столе, какое вино в русской деревне? Мужик должен водку пить!
Не замечают вертикальных взаимосвязей. Забыли, что вино — кровь Христа. Не просто пойло в бутылке — это лоза, это почва. Слепота невероятная, ужасающая, дикая. И она в фаворе. А какую чушь о кино пишут в Сети!
Культура истончилась до предела, стала настолько поверхностной ... Жажда впечатлений — теперь самое важное, углубляться уже недосуг. Бегут, бегут, бегут.
Клиповое мышление, клиповое сознание, картинки, в бешеном ритме сменяющие друг друга. Вот на премию «Золотой орёл» в категории «Лучший монтаж» выдвинули какой-то фильм — шесть тысяч склеек на полуторачасовую картину.
Мастера делали по 300, по 500. А тут 6000! Мельтешня, коллапс восприятия. Капля крови, морда, сжатый кулак, агрессивный взгляд, удар, рассечённая бровь.
Это всё знаки, даже не символы. Возникает эффект скольжения. Человеческое лицо превращается в знак.
— Теряется культура созерцания…
— Великим фильм делает не режиссёр, а зритель. Нужно быть алхимиком, чтобы увидеть невидимое. Акт восприятия — алхимия чистой воды.
Вот в Венеции нашёлся некий алхимик, который понял и принял «Возвращение». Директор фестиваля Мориц де Хадельн, объявляя фильмы конкурсной программы, сказал: обратите внимание на эту картину.
Все журналисты об этом написали: неслыханный прецедент, чтобы ещё за месяц до начала фестиваля на пресс-конференции директор объявил подобное.
Председателем жюри был Марио Моничелли. Его прогибали жутко: приз юбилейного, 60-го фестиваля должен остаться в Италии.
Говорят, Берлускони давил: если проявите строптивость, телевидение РАИ не будет финансировать ваш следующий фильм.
Моничелли ответил: «Мне 79 лет, я сделал уже столько фильмов, что если не сниму ещё одного — ничего страшного не случится». «Возвращение» получило и «Золотого льва», и приз жюри дебютов. Алхимики!
Если бы победил другой фильм, я бы, наверное, сетовал: вот сволочи, вот слепцы (смеётся). Но так устроена жизнь. Человек считает, что он причастен к каким-то тайнам…
— Если он так считает, следует поделиться знанием.
— Наверное. Но поделиться тайной напрямую нельзя. Всё по-прежнему должно оставаться столь же герметичным. Удивительно, к каким мы с вами мыслям пришли...
Мария и Авраам делали то, что должен делать художник. Если ему открылись тайны, не стоит выбалтывать их.
В рассказе Борхеса «Сад ветвящихся тропок» есть такая фраза: «Какое слово не употребляется в условиях загадки?» «Отгадка».
Откровение — это загадка, парадокс. Оно всегда граничит с чем-то непостижимым.
Истина говорит языком парадокса. «Парадокс» в переводе с греческого — «лежащее дальше знания». Помните парадокс Зенона?
Вот это — знаемое нами, вот это — незнаемое, а это — граница с незнаемым. Чем обширнее наше знание, тем протяжённей граница с незнаемым. Потому Сократ и утверждал: «Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают даже этого».
Кто-то из нас знает одно, кто-то другое. Мы движемся навстречу друг другу, но взаимопониманию мешают предубеждения.
Каждому из нас открывается очень многое. Но донести сокровенное нелегко и, прямо скажем, глупо вываливать его на стол с кулинарными рецептами.
Язык искусства — это образ, а не прямое высказывание. Нельзя писать пояснительные записки. Нужно работать так, чтобы то, что ты создал, затягивало в воронку.
Как Рембрандт. Чернота на его полотнах — не просто чёрная краска, это бездна, засасывающая тебя. Ты улетаешь туда, когда начинаешь вглядываться.
Рембрандт лишь предчувствовал, что там. Хотя и не мог знать наверняка. Тот, кто создаёт парадокс, не всегда осознаёт, что именно лежит «за пределом».
Но чует: нечто невероятное.
Беседовал Сергей Анашкин (журнал «Татлин»)
***
Известный кинорежиссёр формулирует законы суггестии
Как опыт съёмок рекламы полезен в кино? Нужно ли режиссёру любить живопись? Почему актёры уходят из профессии? Что означает чернота у Рембрандта? Беседовать с Андреем Звягинцевым непросто. В нём нет высокомерия капризного мэтра, но распахивать душу режиссёр не спешит.
То и дело уклоняется от очередного вопроса. Не хочется ему превращаться в попугая, повторяющего заезженные байки: «Обо мне достаточно информации в интернете. Недавно дал интервью сайту Ozon.ru, с чего начинал, чем не был удовлетворён».
Родился в Новосибирске. Там же учился актёрскому ремеслу. Был на первых ролях в местном ТЮЗе. Но, увидев один из фильмов с участием Аль Пачино, прервал удачно складывающуюся карьеру: «Я понял, что ничего не знаю и что мне нужно продолжать учиться. Нужно ехать в Москву».
По окончании ГИТИСа остался на вольных хлебах: «Сознательно не шёл в государственный театр. Я уже знал, что такое театральная труппа по Новосибирску, и не хотел этой судьбы».
Участвовал в антрепризных спектаклях «Игра в классики» и «Месяц в деревне». Снимал коммерческую рекламу. Мелькал в проходных фильмах и сериалах. Самостоятельно изучал киноклассику, став завсегдатаем Музея кино.
Дебютировал в режиссуре, сняв для REN TV короткометражки «Бусидо», Obscure и «Выбор» (цикл «Чёрная комната»).
Первый же полнометражный фильм «Возвращение» (2003) принёс ему фестивальный успех. Западные критики увидели в Звягинцеве продолжателя традиций Тарковского: «эскзистенциальное» кино с изысканно построенной картинкой — таким, на взгляд иноземного интеллектуала, и должен быть «настоящий русский фильм».
Любопытно, что в 2007-м в конкурсе Каннского фестиваля столкнулись ленты сразу двух «наследников Тарковского»: «Александра» Сокурова соревновалась с «Изгнанием» Звягинцева.
У российских критиков ни «Возвращение», ни «Изгнание» не вызвало такого бешеного энтузиазма, как у их зарубежных коллег.
Им не хватало бытового правдоподобия («запаха портянки»). Но ещё ощутимей — узнаваемых поведенческих стереотипов. Хотя сам Звягинцев убеждён, что истории, рассказанные в фильмах, вполне могли бы иметь место в реальности. Только снимает он не фильмы «про жизнь», а кино идей.
«Мы хотели растянуть эту историю во времени, смазать её черты. Уйти от актуальности», — говорит режиссёр в интервью, посвящённом интерпретации «Возвращения».
И добавляет: «Я избегаю того, чтобы давать взрослым индивидуальные черты. Мать, конечно же, — это женщина, а отец — это мужчина вообще».
Звягинцев настаивает: в конструкции его лент важнейшим, смыслообразующим элементом является само «поле» сакрального — христианской духовной традиции (а не просто набор случайных культурных отсылок и иконографических цитат).
Он обижается на рецензентов, которые не хотят разглядеть в его кино многомерности и многослойности. И, возможно, обижается зря: фильмы достаточно герметичны.
Тот опыт, к которому апеллирует Звягинцев, попросту чужд людям с иной религиозной, культурной и сексуальной ориентацией. Порицать непохожесть «другого» бессмысленно.
— По первой профессии вы актёр. Но в фильмах своих — режиссёр не «актёрский». Вы не даёте артистам куражиться, импровизировать. Точно знаете, что вам нужно от них.
— Думаю, что я всё-таки понимаю, чего ждать и чего требовать от актёров. Когда пишешь сценарий, детально прорабатываешь каждый эпизод. Заранее знаешь, какие слова люди произносят, как решена мизансцена, в каком ритме она выстроена. Создаёшь определённую матрицу, пытаешься приблизить к ней существование артиста в кадре.
Тут нет особого труда. Когда читаете роман, вы же представляете себе какие-то «картины». Есть режиссёры, работающие иначе. Решают эпизод прямо на площадке. В большей степени доверяются актёру, его стихии — куда понесёт.
По-моему, всё определяется авторским видением. Очень важен выбор актёра. Нужно потратить много времени, энергии, сил, чтобы отыскать исполнителя, который бы точно подходил на роль.
Если ты не ошибся с выбором — у артиста не будет серьёзных трудностей: преодолев себя, он сможет попасть в заданный тобой рисунок.
— Как режиссёр вы дебютировали в рекламе. Был ли этот опыт полезен?
— Хороший опыт. Рекламу я делал с начала девяностых годов. Она и есть мои киноуниверситеты. Снимаешь один-два дня, плёнки в обрез, дублей немного.
Сразу видишь, как что устроено. Как работает группа, к кому апеллировать по тому или иному вопросу. Привыкаешь к технологии производства, понимаешь логику индустрии.
— Уже в первых телевизионных работах — новеллах из цикла «Чёрная комната» — проявился ваш визуальный стиль: изысканная живописность, строгий аскетизм композиции (ничего лишнего в кадре нет). Вы любите живопись?
— Во всяком случае она вызывает у меня глубокий интерес. К тому же она крайне необходима в моей работе. Традиция, классические формы. Художники Возрождения.
Современное, актуальное ныне искусство, которое тяготеет к инсталляциям, перформансам и прочим «акциям», в большинстве своём я не принимаю.
Не понимаю его назначения. Не будоражит, никуда меня не зовёт. Не возбуждает во мне высоких вибраций, да и вообще никаких, кроме досадного раздражения.
Это искусство, которому необходима пояснительная записка, в которой было бы указано, что автор имел в виду. Это скорее разновидность дизайна, чем выражение чего-то такого… невыразимого.
— Что вас привлекло в режиссуре? Какие ступеньки пришлось миновать при переходе из одной профессии в другую?
— Я не чувствовал этих ступенек. Даже со стула на стул не пересел. Одно сплеталось с другим, одно в другое переходило. Осмысленного решения, что отныне буду заниматься исключительно режиссурой, я не принимал никогда.
Были две параллельные жизни. Играл на сцене, снимался в сериалах с 1990 года. Делал рекламные ролики с 1993-го.
В мае 2000-м снял первую новеллу «Бусидо» (первая короткометражка), играть на сцене закончил в 2002-м.
Когда настал черёд «Возвращения», подготовка к фильму стала занимать всё моё время. И я не смог уже отвлекаться на театр.
Давно не играл ни на сцене, ни в кино: у меня нет уверенности, что сейчас смогу достойно проявить себя на актёрском поприще.
Хотя режиссёр Владимир Агеев предлагает восстановить наш старый спектакль «Игра в классики». Антрепризная постановка на четырёх актёров, практически независимая от пространства.
Где мы только не играли этот спектакль в девяностые, даже в какой-то квартире. Я уже год откладываю это решение. Месяца два-три нужно, чтобы восстановить этот спектакль, отточить его, обновить, вспомнить все ощущения. А стоит ли это делать, непонятно.
— Почему многие актёры уходят из профессии? Пятачок возможностей узок, ремесло давит, нет шансов совершенствовать себя, реализовывать амбиции и потенции?
— У каждого своя судьба. На нашем курсе училось человек двадцать пять. Не все остались в профессии, это я знаю точно. Меньшая часть, может быть, треть. И даже они, я думаю, так и не смогли по-настоящему реализоваться. Впрочем, конечно же, я могу ошибаться.
— После триумфа в Венеции вас повели к Путину на приём как новую надежду российского кинематографа. Не давит ли груз — числиться «официальной надеждой»?
— Это же всё пустые слова. Газетные глупости. Не надо слушать такие бредни. Позвольте ограничиться таким коротким комментарием.
— Я знаю, что в перерыве между двумя картинами вы посетили Японию, общались с Хирокадзу Корэ-эдой, культовым автором медитативных драм. Сами настояли на встрече?
— Встречу устроили прокатчики. Я не видел его фильма, он — моего. Нас посадили в комнатке, налили зелёного чая. Сфотографировали вдвоём — «встреча на Эльбе»!
Он был в растерянности. Смотрит, улыбается, не понимает. А я не понимал, почему он улыбается. Разговаривали через переводчика. Ни о чём. Не было никакого контакта.
Эта встреча нужна была её организаторам, а он и я просто в неё влипли. Забавный опыт. Сюжет для короткой новеллы.
Встречу нельзя инициировать, она либо случается, либо нет. (Внезапно раздаётся звонок мобильного. Звягинцев вступает в деловой разговор: нестыковка по срокам, вызывают в Нью-Йорк, а ему в назначенный день нужно оказаться в Брюсселе.) Мне предлагают участвовать в проекте «Нью-Йорк, я тебя люблю». «Париж, я тебя люблю», смотрели? Тот же продюсер делает. А я пока не очень хочу. Потому что не понимаю...
— За что любить этот город?
— Ну да. В Нью-Йорке был всего один раз. Сидел в офисе без единого окна. Единственный проём — входная дверь. Отвечал на вопросы, давал интервью. Три дня подряд, часов по шесть-семь. Вечером выходил на воздух — что Нью-Йорк, что не Нью-Йорк. Так и не увидел города.
— На каком языке снималось «Изгнание», на каком языке общались актёры?
— На русском. Там все русские, кроме одной, норвежской, актрисы. Разговаривали с ней через переводчика. Она полгода учила текст роли, не зная русского языка. Для актёра это не так уж сложно. Она же понимала, что там, за этой тарабарщиной.
Хотя, честно сказать, насколько ей трудно пришлось, я судить не берусь. Был у неё один монолог, гигантский — пять минут на едином дыхании, без передышки. Она признавалась после, что это — её Рубикон: «Перешла, дальше станет полегче. С короткими репликами справляюсь, а это далось тяжело». Справилась потрясающе. Фантастически сыграла.
— Как вы нашли пейзажи для натурных съёмок «Изгнания»?
— Мы неожиданно попали в Молдавию. Думали ехать искать натуру на Алтай или на Кавказ, а может быть, в степи. Не знали, с чего начать. Нужен был какой-то толчок.
Жена Олега Негина, одного из авторов сценария, детство своё провела на юге Молдавии, в городе Вулканешты. Она вспомнила, что, кажется, что-то из того, что мы ищем, там есть.
Разговор об этом состоялся в пятницу, а уже во вторник мы были на месте. Посмотрели конкретные места, о которых она нам рассказывала, но всё оказалось не то.
Подвела память, фильтр детского восприятия. Искали, ходили, ездили по окрестностям ещё несколько дней. И в какой-то момент заметили что-то по-настоящему любопытное.
Овраг, акации. Миновали овраг. А там такой вид открывается. Ощущение, будто это ось мира или край земли. И тут-то всё сложилось. Место волшебное, мистическое. Ощущение — будто находишься в центре мира.
Дом придумывали полгода. Искали цветовое решение, его форму, интерьер. Каким он должен быть: двухэтажным или одноэтажным, плоским — вытянутым, высоким или приземистым? Как он устроен внутри: где расположены окна, где двери, где проёмы, где арочки? Какие там лестницы — из дерева или из камня? Этот процесс очень кропотливый и длительный. Мы долго сочиняли дом.
Искали церковь. Объездили все окрестности. Но все сельские храмы оказались слишком уж бытовыми. Тут оградка торчит, там — деревце некстати, или домик нелепый пристроился, портит вид. Нет нужного ощущения.
Понятно стало, что церковь придётся строить. Нашли холм поразительной красоты, решили: здесь, на склоне, её и поставим.
— Критики любят объединять фильмы в дилогии, трилогии, циклы. Есть ли у вас ощущение, что «Возвращение» и «Изгнание» — части единого целого?
— Нет. Это отдельные проекты, не связанные друг с другом. Ни сиквел, ни приквел. И уж точно не диптих. Хотя со стороны виднее. Но поверьте, замысла такого не было.
— Насколько я понимаю, для вас важна тема семьи. Не на бытовом — на метафизическом уровне.
— Сложный вопрос... Мне трудно судить о семье. О взаимоотношениях отца и сына. Нет такого опыта. Мне было лет пять или шесть, когда отец ушёл от нас. Я не знаю, что такое отец, в чём его «бытовая» функция.
Как сказал один друг: своим уходом он сослужил тебе службу — у тебя есть идея отца, а не сам отец, конкретный, реальный. Другой вопрос, как воплотить эту идею в своей собственной жизни.
У меня нет семьи в привычном смысле слова. До сих пор. Мне уже много лет, пора бы обзавестись. Толстой как-то заметил: все романы заканчиваются свадьбой, но хоть бы одному из писателей пришло на ум написать, что было дальше.
Дальше начинается ад. Дальше начинается быт. Ад твоего Я, которое сталкивается с чужим эго. И неизбежно — камень на камень.
В полном одиночестве пребывать не менее тяжело. Тут, чтобы спастись от тоски, необходимо придумать какой-то ритуал жизнедеятельности…
Критики растиражировали фразу: в «Возвращении» внимание режиссёра сосредоточено на проблеме отношений отца и детей, в «Изгнании» — мужа и жены, мужчины и женщины.
На самом деле бытовой срез не был для меня главным. Важнее другой слой: взаимоотношения — пусть это прозвучит пафосно — человека с Богом. Не с домочадцами.
Если некто решит свои отношения с Богом, он многое увидит яснее, с глаз спадёт пелена. Он иначе будет строить взаимоотношения с людьми — финансовые, человеческие, творческие.
Вот что является для меня определяющим и в «Возвращении», и в «Изгнании». Не семья как социальный феномен. А семья в каком-то другом смысле...
— Метафорическом, экзистенциальном?
— Как-то так. В сюжете «Изгнания» есть один парадокс, который кажется непостижимым. Он не укладывается в рамки здравого смысла.
Река событий течёт горизонтально: фильм начинается как детектив, мало-помалу перетекает в семейную драму, и вдруг мелодраматическая коллизия уходит в абсолютную вертикаль. В трагедию.
Этот вираж не укладывается в матрицу восприятия, которое вело тебя по фильму два часа. За пять минут до финала главная героиня вдруг произносит такие слова, которые могут сбить с толку. Или расставить всё по местам, если горизонталь соотнести с вертикалью.
Критики находят в картине массу отсылок, аллюзий. Но чаще всего идут по верхам. Не делают над собой усилия, чтобы пазл сложился.
У Кьеркегора есть книга «Страх и трепет». Задумавшись над историей Авраама, автор испытал поначалу недоумение, а потом — священный ужас.
Аврааму 160 лет, его жене Саре — 120, Исаак — их единственный сын. Вдруг появляется вестник и объявляет отцу, что он должен отвести отрока на гору Мариа и принести его в жертву. Так повелел Бог.
Авраам никому ничего не объяснял, посадил сына на ослика молча. Ни с кем не обмолвился словом. И двинулся в путь.
Когда я занимался «Изгнанием», три месяца не мог в себе это примирить: зачем, почему Вера, объявив мужу: «Я жду ребёнка. Он не твой», ничего больше не говорит, замолкает.
Могла бы предотвратить беду, подсказывает мне мой житейский ум. Мне это никак не давало покоя. И вдруг я натыкаюсь на жизнеописание Марии.
Читаю: пока ангел не явился Иосифу, Мария ни единым словом не обмолвилась о том, в какой завет она вступила с Богом. Она держала свой завет, как абсолютную тайну.
И я успокоился: это ж подсказка. Не говорит, потому что не может сказать. То же самое происходит и с Авраамом. Нельзя человеку говорить о божественном откровении, оно приходит лично тебе, направлено только к тебе, и ты должен претерпеть всё, что тебе назначено.
Мария безропотно сносила подозрительность мужа. Авраам непременно совершил бы заклание на горе Мариа, если бы ангел в последний момент не отвёл его руку.
Кьеркегор написал: если Бога нет, то Авраам — безумец. Уберите Бога, и поступок его будет чудовищным преступлением. Жутким случаем из криминальной хроники.
— Похоже, вы в обиде на критиков.
— Огорчает то, что многие критики даже не пытаются вникнуть…
Мне кажется, это так просто — совершать алхимический акт. В кадре — ладонь, а она превращается в длань. Лицо превращается в лик. Дерево — в древо.
Нужно сделать усилие над собой, чтобы скрытые сущности начали проявляться через обыденную реальность. Читаешь порой про себя невероятные глупости: «это в традициях Джармуша, а вот цитата из «Техасской резни бензопилой» (честно признаюсь, фильма не видел). Написано это про «Возвращение».
Такие люди видят морды вместо ликов (и даже вместо лиц). Вино на столе, какое вино в русской деревне? Мужик должен водку пить!
Не замечают вертикальных взаимосвязей. Забыли, что вино — кровь Христа. Не просто пойло в бутылке — это лоза, это почва. Слепота невероятная, ужасающая, дикая. И она в фаворе. А какую чушь о кино пишут в Сети!
Культура истончилась до предела, стала настолько поверхностной ... Жажда впечатлений — теперь самое важное, углубляться уже недосуг. Бегут, бегут, бегут.
Клиповое мышление, клиповое сознание, картинки, в бешеном ритме сменяющие друг друга. Вот на премию «Золотой орёл» в категории «Лучший монтаж» выдвинули какой-то фильм — шесть тысяч склеек на полуторачасовую картину.
Мастера делали по 300, по 500. А тут 6000! Мельтешня, коллапс восприятия. Капля крови, морда, сжатый кулак, агрессивный взгляд, удар, рассечённая бровь.
Это всё знаки, даже не символы. Возникает эффект скольжения. Человеческое лицо превращается в знак.
— Теряется культура созерцания…
— Великим фильм делает не режиссёр, а зритель. Нужно быть алхимиком, чтобы увидеть невидимое. Акт восприятия — алхимия чистой воды.
Вот в Венеции нашёлся некий алхимик, который понял и принял «Возвращение». Директор фестиваля Мориц де Хадельн, объявляя фильмы конкурсной программы, сказал: обратите внимание на эту картину.
Все журналисты об этом написали: неслыханный прецедент, чтобы ещё за месяц до начала фестиваля на пресс-конференции директор объявил подобное.
Председателем жюри был Марио Моничелли. Его прогибали жутко: приз юбилейного, 60-го фестиваля должен остаться в Италии.
Говорят, Берлускони давил: если проявите строптивость, телевидение РАИ не будет финансировать ваш следующий фильм.
Моничелли ответил: «Мне 79 лет, я сделал уже столько фильмов, что если не сниму ещё одного — ничего страшного не случится». «Возвращение» получило и «Золотого льва», и приз жюри дебютов. Алхимики!
Если бы победил другой фильм, я бы, наверное, сетовал: вот сволочи, вот слепцы (смеётся). Но так устроена жизнь. Человек считает, что он причастен к каким-то тайнам…
— Если он так считает, следует поделиться знанием.
— Наверное. Но поделиться тайной напрямую нельзя. Всё по-прежнему должно оставаться столь же герметичным. Удивительно, к каким мы с вами мыслям пришли...
Мария и Авраам делали то, что должен делать художник. Если ему открылись тайны, не стоит выбалтывать их.
В рассказе Борхеса «Сад ветвящихся тропок» есть такая фраза: «Какое слово не употребляется в условиях загадки?» «Отгадка».
Откровение — это загадка, парадокс. Оно всегда граничит с чем-то непостижимым.
Истина говорит языком парадокса. «Парадокс» в переводе с греческого — «лежащее дальше знания». Помните парадокс Зенона?
Вот это — знаемое нами, вот это — незнаемое, а это — граница с незнаемым. Чем обширнее наше знание, тем протяжённей граница с незнаемым. Потому Сократ и утверждал: «Я знаю, что ничего не знаю, но другие не знают даже этого».
Кто-то из нас знает одно, кто-то другое. Мы движемся навстречу друг другу, но взаимопониманию мешают предубеждения.
Каждому из нас открывается очень многое. Но донести сокровенное нелегко и, прямо скажем, глупо вываливать его на стол с кулинарными рецептами.
Язык искусства — это образ, а не прямое высказывание. Нельзя писать пояснительные записки. Нужно работать так, чтобы то, что ты создал, затягивало в воронку.
Как Рембрандт. Чернота на его полотнах — не просто чёрная краска, это бездна, засасывающая тебя. Ты улетаешь туда, когда начинаешь вглядываться.
Рембрандт лишь предчувствовал, что там. Хотя и не мог знать наверняка. Тот, кто создаёт парадокс, не всегда осознаёт, что именно лежит «за пределом».
Но чует: нечто невероятное.
Беседовал Сергей Анашкин (журнал «Татлин»)
Tuesday, May 18, 2010
Вещий Олег
Олег Янковский... Вот уже более трех десятков лет народный артист СССР блистает на экране и сцене. Возраст лишь добавил шарма его природному аристократизму - Янковский изящен и галантен, остроумен и прост, притягателен и таинствен...
Тайна № 1. Происхождение
Сын сгинувшего в лагерях бывшего штабс-капитана лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Павловича Янковского, он родился в казахстанском городке Джезказгане: рудник, семьи ссыльных интеллигентов и уголовников. Олег гонял в футбол с оборванной дворовой шпаной и ужасно стеснялся своей аристократичной бабушки, ее элегантной прически, пенсне, броши на ветхой кофточке... Дворянские корни были тогда не в чести... Мать Олега, Марина Ивановна, опасаясь ареста, сожгла все архивы семьи, не уцелели ни дворянская грамота, ни отцовский Георгиевский крест. Жили впроголодь (Марина Ивановна выучилась на бухгалтера и одна кормила семью: троих сыновей и свою мать), ходили в обносках, впятером ютились в четырнадцатиметровой комнатушке, но при этом держали богатую библиотеку, говорили на иностранных языках, много читали, а по вечерам принимали гостей - такую же ссыльную интеллигенцию.
Тайна № 2. Странная история
Со временем Янковские смогли перебраться в Саратов - город театралов... Особенно этому радовалась Марина Ивановна: в юности она просто бредила балетом, но родители запретили ей и думать о балетной карьере. Зато своим детям она сумела передать тягу к сцене. Старший из братьев Янковских - Ростислав - окончив саратовское театральное училище, уехал в Минск играть в Русском театре (там он служит до сих пор). 14-летнего Олега он забрал к себе, чтобы снять с родных (в семье остался один кормилец - средний брат Николай) хотя бы часть материальных забот. Там Янковский-младший впервые вышел на сцену - нужно было заменить заболевшую исполнительницу эпизодической роли мальчика в спектакле «Барабанщица». Правда, Олег не сразу осознал всю ответственность - куда больше театра его волновал футбол, он спал и видел себя вратарем или нападающим. Однажды он просто проспал свой выход в спектакле. Рассерженный Ростислав категорически запретил брату на пушечный выстрел подходить к футбольному полю.
Марина Ивановна очень тосковала в разлуке со Славиком и Олежкой, и, как только появилась возможность, младшего вернули домой, в Саратов. Школьные годы подходили к концу, пора было решать, что делать дальше. Засобирался Олег в мединститут, чтобы выучиться на стоматолога и со временем хорошо зарабатывать, помогать матери. Как-то летним днем, покупая на рынке картошку, он увидел на столбе затертое объявление о приеме в театральное училище. Олег вспомнил свой минский опыт и решил попробовать. Как же он был разочарован, когда узнал, что экзамены давно закончены. Однако решил зайти к директору - узнать об условиях приема. Тот, не дав юноше объяснить цель визита, посмотрел какие то списки и сказал: «Вы приняты. В сентябре приходите учиться». Олег вернулся домой ошарашенный: судьба сама за него все решила. Осенью он просто пришел на занятия. И только несколько месяцев спустя выяснилось, в чем дело. Оказывается, брат Николай втайне грезил театром. Он работал на заводе сталеваром, но мечта о сцене не давала ему покоя. Вот он и пошел поступать, никому ни о чем не сказав, - сдал все экзамены, прошел все туры... А когда узнал о том, что Олега в училище приняли за него, просто промолчал. Решил: пусть учится младший, а ему нужно кормить семью - маму и бабушку. А в училище еще долго считали, что они просто перепутали имя абитуриента Янковского. Сейчас Николай Янковский возглавляет Молодежный театр в Саратове.
Тайна № 3. На всю жизнь
Марина Ивановна учила своих сыновей: «Если решил жениться, то уж на всю жизнь. По-другому и начинать не надо». Все трое братьев Янковских женились до 21 года - и именно на всю жизнь.
На втором курсе училища Олег познакомился с Людмилой Зориной, она училась на курс старше. Людмила была очень заметной, красивой, рыжей и безумно талантливой. Однажды за хорошую учебу их обоих премировали поездкой в Москву. Олег Иванович с удовольствием вспоминает, как они вышли тогда из поезда, купили на Павелецком вокзале саечки по шесть копеек... Потом сидели на скамейке, ели булочки и мечтали о будущем. Тогда они и не думали, что их будущее - здесь, в Москве!
После училища Людмилу Зорину сразу пригласили в Саратовский драматический театр. Вскоре они поженились. Как в этой хохотушке он разглядел главную любовь своей жизни – неизвестно. Как бы то ни было, но благодаря ей туда же был принят и Олег. Людмила мгновенно выдвинулась в звезды, смотреть на нее ходил весь Саратов, а про Олега тогда говорили: «Это - муж самой Зориной». Театральная судьба самого Янковского складывалась не так удачно - актеру доставались лишь крошечные роли. И не известно, как повернулась бы его судьба, если бы не один случай…
Театр гастролировал во Львове. Олег зашел в гостиничный ресторан, уселся обедать. А недалеко за столиком сидел Владимир Басов с женой Валентиной Титовой и членами съемочной группы фильма «Щит и меч». Обсуждали, где искать артиста на роль Генриха Шварцкопфа. Титова, кивнув на Олега, сказала мужу: «Посмотри, вон сидит типичный арийский юноша». Басов согласился, что этот человек подошел бы ему идеально, но... «Если бы с таким лицом он еще был бы актером...» К счастью, кто-то из ассистентов не поленился подойти к Янковскому...
В том же году Янковский сыграл красноармейца Андрея Некрасова в драме Евгения Карелова «Служили два товарища». Между прочим, в этом фильме Олегу должна была достаться роль белого офицера Бруснецова. Но Карелов, увидев на пробах Янковского, воскликнул: «Этого человека мы Врангелю не отдадим!» В итоге Бруснецовым стал Владимир Высоцкий. Янковский был совершенно счастлив. Получив телеграмму, в которой говорилось об утверждении на роль, он шел и боялся, чтобы какая-нибудь машина его вдруг не сбила. Переходя улицу, раз пять оглядывался: так свою ценность осознавал.
А вот на съемках другого фильма – «Гонщики» - попал в аварию: машина с ним и операторами перевернулась, летела кувырком. Операторов выбросило на дорогу, на Янковском сгорела кожаная куртка, а сам он каким-то чудом остался без единой царапины. Евгений Леонов, тоже снимавшийся в этом фильме, приехав в Москву, без конца рассказывал всем о «счастливчике Янковском». Так это имя услышал режиссер театра «Ленком» Марк Захаров... Вскоре Янковский вышел на сцену «Ленкома» - сцену, со временем ставшую ему ближе родного дома. Людмила пожертвовала своей карьерой ради Олега. Бросив все, она поехала за мужем в Москву и с головой ушла в семью - развитию таланта такого ранга, как у Янковского, требовались «крепкие тылы».
Тайна № 4. Разные роли
Значимой для Олега Янковского стала роль Отца в фильме Андрея Тарковского «Зеркало». А попал Олег Иванович в картину благодаря своему сходству с отцом знаменитого режиссера: «Моего творчества Андрей не знал. Просто Лариса Тарковская, тогда его ассистентка, а потом жена, увидела меня случайно в коридоре «Мосфильма». Иду, вдруг слышу сзади топот. Поворачиваюсь, а она спрашивает: «Можно вас?» Фамилию даже толком не помнила. Завела меня к Андрею. Тот посмотрел и говорит - конечно, это он (в смысле, отец). А потом они еще и сына моего заполучили – 4-ехлетнего Филиппа. Семейное кино получилось».
Роли, сыгранные Олегом Янковским в фильмах Марка Захарова, стоит отметить особо. Первой их совместной работой в кино стала картина «Обыкновенное чудо» по пьесе Шварца. Янковский очень тонко, искрометно сыграл там Волшебника. Затем последовал фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Кстати, этой роли Янковский чуть было не лишился. Сценарист Григорий Горин поначалу никак не видел в актере чудака-барона. Была еще роль Свифта в комедии «Дом, который построил Свифт» и Дракона в фильме «Убить Дракона». Не оставался Янковский без внимания и у других режиссеров и даже актеров.
В свое время Евгения Глушенко, утвержденная на главную роль в фильме Сергея Микаэляна «Влюблен по собственному желанию», уговорила режиссера прекратить нескончаемые поиски героя и пригласить Янковского. «Кого вы все ищете? Ясно же, что только Олег сможет сыграть джентльмена, даже опустившегося. Он же настоящий аристократ!» А сейчас... Его коллеги утверждают, что Олег Иванович - чуть ли не единственный человек в России, которому не нужно учиться носить смокинг или фрак...
Тайна № 5. Сохранить себя
В начале 90-ых годов ни о каком смокинге или фраке думать не приходилось. Правда, Олег Янковский сыграл роли в трагикомедии Георгия Данелии «Паспорт» и историко-психологической драме Карена Шахназарова «Цареубийца». А затем…
Олег Иванович исчез с экранов: «За производство фильмов брались все, кто хотел. И думали не о творчестве, а об отмывании денег. Когда эти «кинематографисты» окончательно все оккупировали, я принципиально перестал сниматься. Понимал: нельзя так распоряжаться своей судьбой. Я отравлен хорошим кино, поэтому на барахло не мог согласиться».
По приглашению Клода Режи Янковский на полгода уехал в Париж, участвовал в международном театральном проекте, очень напряженно работал. Кстати, эхо распада Советского Союза докатилось и до Франции. В Париже Олег Иванович узнал, что подписан указа о присвоении ему звания народного артиста СССР. Это случилось за неделю до того, как страна с таким названием перестала существовать. Первым народным в 20-е годы стал Константин Сергеевич Станиславский, а Янковский оказался последним... К слову, на вечере, посвященном столетнему юбилею МХАТа, он даже позволил себе шутку на эту тему: «С кого начинали товарищи и кем закончили!» Зал оценил юмор, смеялся долго.
Оказаться от кино совсем Янковский все же не смог. Сыграл главные роли в фильмах «Роковые яйца», «Первая любовь», «Ревизор». Но вот удовлетворения эти ленты не приносили. Тогда он занялся общественной работой, стал президентом Открытого российского кинофестиваля в Сочи («Кинотавр»). Но и в этой деятельности вскоре отказался – не его это дело. В 2000 году Олег Янковский снял свой первый фильм, в котором сыграл одну из главных ролей, - «Приходи на меня посмотреть». Эта добрая рождественская сказка была неплохо принята зрителями, во многом благодаря игре актерского ансамбля: Екатерины Васильевой, Ирины Купченко и Олега Янковского.
Олег Иванович по-прежнему интересен режиссерам, вот и продолжает работать, отдавая предпочтение интересным проектам. Таким, например, как «Бедный, бедный Павел», «Доктор Живаго», «Стиляги»…
А совсем скоро на экранах появится новая экранизация романа «Анна Каренина» с Янковским в главной роли. «Вот Каренина, которого я сыграл в четырехсерийной картине Сергея Соловьева, и великий Хмелев, и Гриценко играли, мягко говоря, неприятными для зрителя. Но тогда и проблемы нет, почему Анна изменила ему, ушла. А сыграть его иным… Вот это мне интересно».
Олег Иванович остается приверженцем семейных ценностей. Он, которому судьба улыбалась столько раз, по-прежнему считает, что семья - самая большая удача в его жизни. Самые близкие люди для Янковского - жена Людмила, сын Филипп, невестка Оксана Фандера и, конечно, внуки. Их у него двое - Ваня и Лизонька.
Как то Олег Янковский признался, что, если бы ему пришлось выбирать между семьей и творчеством, он не задумываясь пожертвовал бы карьерой. Хорошо, что выбирать ему не пришлось…
***20 мая исполняется год как нет с нами больше этого замечатeльного актера и человека.
Тайна № 1. Происхождение
Сын сгинувшего в лагерях бывшего штабс-капитана лейб-гвардии Семеновского полка Ивана Павловича Янковского, он родился в казахстанском городке Джезказгане: рудник, семьи ссыльных интеллигентов и уголовников. Олег гонял в футбол с оборванной дворовой шпаной и ужасно стеснялся своей аристократичной бабушки, ее элегантной прически, пенсне, броши на ветхой кофточке... Дворянские корни были тогда не в чести... Мать Олега, Марина Ивановна, опасаясь ареста, сожгла все архивы семьи, не уцелели ни дворянская грамота, ни отцовский Георгиевский крест. Жили впроголодь (Марина Ивановна выучилась на бухгалтера и одна кормила семью: троих сыновей и свою мать), ходили в обносках, впятером ютились в четырнадцатиметровой комнатушке, но при этом держали богатую библиотеку, говорили на иностранных языках, много читали, а по вечерам принимали гостей - такую же ссыльную интеллигенцию.
Тайна № 2. Странная история
Со временем Янковские смогли перебраться в Саратов - город театралов... Особенно этому радовалась Марина Ивановна: в юности она просто бредила балетом, но родители запретили ей и думать о балетной карьере. Зато своим детям она сумела передать тягу к сцене. Старший из братьев Янковских - Ростислав - окончив саратовское театральное училище, уехал в Минск играть в Русском театре (там он служит до сих пор). 14-летнего Олега он забрал к себе, чтобы снять с родных (в семье остался один кормилец - средний брат Николай) хотя бы часть материальных забот. Там Янковский-младший впервые вышел на сцену - нужно было заменить заболевшую исполнительницу эпизодической роли мальчика в спектакле «Барабанщица». Правда, Олег не сразу осознал всю ответственность - куда больше театра его волновал футбол, он спал и видел себя вратарем или нападающим. Однажды он просто проспал свой выход в спектакле. Рассерженный Ростислав категорически запретил брату на пушечный выстрел подходить к футбольному полю.
Марина Ивановна очень тосковала в разлуке со Славиком и Олежкой, и, как только появилась возможность, младшего вернули домой, в Саратов. Школьные годы подходили к концу, пора было решать, что делать дальше. Засобирался Олег в мединститут, чтобы выучиться на стоматолога и со временем хорошо зарабатывать, помогать матери. Как-то летним днем, покупая на рынке картошку, он увидел на столбе затертое объявление о приеме в театральное училище. Олег вспомнил свой минский опыт и решил попробовать. Как же он был разочарован, когда узнал, что экзамены давно закончены. Однако решил зайти к директору - узнать об условиях приема. Тот, не дав юноше объяснить цель визита, посмотрел какие то списки и сказал: «Вы приняты. В сентябре приходите учиться». Олег вернулся домой ошарашенный: судьба сама за него все решила. Осенью он просто пришел на занятия. И только несколько месяцев спустя выяснилось, в чем дело. Оказывается, брат Николай втайне грезил театром. Он работал на заводе сталеваром, но мечта о сцене не давала ему покоя. Вот он и пошел поступать, никому ни о чем не сказав, - сдал все экзамены, прошел все туры... А когда узнал о том, что Олега в училище приняли за него, просто промолчал. Решил: пусть учится младший, а ему нужно кормить семью - маму и бабушку. А в училище еще долго считали, что они просто перепутали имя абитуриента Янковского. Сейчас Николай Янковский возглавляет Молодежный театр в Саратове.
Тайна № 3. На всю жизнь
Марина Ивановна учила своих сыновей: «Если решил жениться, то уж на всю жизнь. По-другому и начинать не надо». Все трое братьев Янковских женились до 21 года - и именно на всю жизнь.
На втором курсе училища Олег познакомился с Людмилой Зориной, она училась на курс старше. Людмила была очень заметной, красивой, рыжей и безумно талантливой. Однажды за хорошую учебу их обоих премировали поездкой в Москву. Олег Иванович с удовольствием вспоминает, как они вышли тогда из поезда, купили на Павелецком вокзале саечки по шесть копеек... Потом сидели на скамейке, ели булочки и мечтали о будущем. Тогда они и не думали, что их будущее - здесь, в Москве!
После училища Людмилу Зорину сразу пригласили в Саратовский драматический театр. Вскоре они поженились. Как в этой хохотушке он разглядел главную любовь своей жизни – неизвестно. Как бы то ни было, но благодаря ей туда же был принят и Олег. Людмила мгновенно выдвинулась в звезды, смотреть на нее ходил весь Саратов, а про Олега тогда говорили: «Это - муж самой Зориной». Театральная судьба самого Янковского складывалась не так удачно - актеру доставались лишь крошечные роли. И не известно, как повернулась бы его судьба, если бы не один случай…
Театр гастролировал во Львове. Олег зашел в гостиничный ресторан, уселся обедать. А недалеко за столиком сидел Владимир Басов с женой Валентиной Титовой и членами съемочной группы фильма «Щит и меч». Обсуждали, где искать артиста на роль Генриха Шварцкопфа. Титова, кивнув на Олега, сказала мужу: «Посмотри, вон сидит типичный арийский юноша». Басов согласился, что этот человек подошел бы ему идеально, но... «Если бы с таким лицом он еще был бы актером...» К счастью, кто-то из ассистентов не поленился подойти к Янковскому...
В том же году Янковский сыграл красноармейца Андрея Некрасова в драме Евгения Карелова «Служили два товарища». Между прочим, в этом фильме Олегу должна была достаться роль белого офицера Бруснецова. Но Карелов, увидев на пробах Янковского, воскликнул: «Этого человека мы Врангелю не отдадим!» В итоге Бруснецовым стал Владимир Высоцкий. Янковский был совершенно счастлив. Получив телеграмму, в которой говорилось об утверждении на роль, он шел и боялся, чтобы какая-нибудь машина его вдруг не сбила. Переходя улицу, раз пять оглядывался: так свою ценность осознавал.
А вот на съемках другого фильма – «Гонщики» - попал в аварию: машина с ним и операторами перевернулась, летела кувырком. Операторов выбросило на дорогу, на Янковском сгорела кожаная куртка, а сам он каким-то чудом остался без единой царапины. Евгений Леонов, тоже снимавшийся в этом фильме, приехав в Москву, без конца рассказывал всем о «счастливчике Янковском». Так это имя услышал режиссер театра «Ленком» Марк Захаров... Вскоре Янковский вышел на сцену «Ленкома» - сцену, со временем ставшую ему ближе родного дома. Людмила пожертвовала своей карьерой ради Олега. Бросив все, она поехала за мужем в Москву и с головой ушла в семью - развитию таланта такого ранга, как у Янковского, требовались «крепкие тылы».
Тайна № 4. Разные роли
Значимой для Олега Янковского стала роль Отца в фильме Андрея Тарковского «Зеркало». А попал Олег Иванович в картину благодаря своему сходству с отцом знаменитого режиссера: «Моего творчества Андрей не знал. Просто Лариса Тарковская, тогда его ассистентка, а потом жена, увидела меня случайно в коридоре «Мосфильма». Иду, вдруг слышу сзади топот. Поворачиваюсь, а она спрашивает: «Можно вас?» Фамилию даже толком не помнила. Завела меня к Андрею. Тот посмотрел и говорит - конечно, это он (в смысле, отец). А потом они еще и сына моего заполучили – 4-ехлетнего Филиппа. Семейное кино получилось».
Роли, сыгранные Олегом Янковским в фильмах Марка Захарова, стоит отметить особо. Первой их совместной работой в кино стала картина «Обыкновенное чудо» по пьесе Шварца. Янковский очень тонко, искрометно сыграл там Волшебника. Затем последовал фильм «Тот самый Мюнхгаузен». Кстати, этой роли Янковский чуть было не лишился. Сценарист Григорий Горин поначалу никак не видел в актере чудака-барона. Была еще роль Свифта в комедии «Дом, который построил Свифт» и Дракона в фильме «Убить Дракона». Не оставался Янковский без внимания и у других режиссеров и даже актеров.
В свое время Евгения Глушенко, утвержденная на главную роль в фильме Сергея Микаэляна «Влюблен по собственному желанию», уговорила режиссера прекратить нескончаемые поиски героя и пригласить Янковского. «Кого вы все ищете? Ясно же, что только Олег сможет сыграть джентльмена, даже опустившегося. Он же настоящий аристократ!» А сейчас... Его коллеги утверждают, что Олег Иванович - чуть ли не единственный человек в России, которому не нужно учиться носить смокинг или фрак...
Тайна № 5. Сохранить себя
В начале 90-ых годов ни о каком смокинге или фраке думать не приходилось. Правда, Олег Янковский сыграл роли в трагикомедии Георгия Данелии «Паспорт» и историко-психологической драме Карена Шахназарова «Цареубийца». А затем…
Олег Иванович исчез с экранов: «За производство фильмов брались все, кто хотел. И думали не о творчестве, а об отмывании денег. Когда эти «кинематографисты» окончательно все оккупировали, я принципиально перестал сниматься. Понимал: нельзя так распоряжаться своей судьбой. Я отравлен хорошим кино, поэтому на барахло не мог согласиться».
По приглашению Клода Режи Янковский на полгода уехал в Париж, участвовал в международном театральном проекте, очень напряженно работал. Кстати, эхо распада Советского Союза докатилось и до Франции. В Париже Олег Иванович узнал, что подписан указа о присвоении ему звания народного артиста СССР. Это случилось за неделю до того, как страна с таким названием перестала существовать. Первым народным в 20-е годы стал Константин Сергеевич Станиславский, а Янковский оказался последним... К слову, на вечере, посвященном столетнему юбилею МХАТа, он даже позволил себе шутку на эту тему: «С кого начинали товарищи и кем закончили!» Зал оценил юмор, смеялся долго.
Оказаться от кино совсем Янковский все же не смог. Сыграл главные роли в фильмах «Роковые яйца», «Первая любовь», «Ревизор». Но вот удовлетворения эти ленты не приносили. Тогда он занялся общественной работой, стал президентом Открытого российского кинофестиваля в Сочи («Кинотавр»). Но и в этой деятельности вскоре отказался – не его это дело. В 2000 году Олег Янковский снял свой первый фильм, в котором сыграл одну из главных ролей, - «Приходи на меня посмотреть». Эта добрая рождественская сказка была неплохо принята зрителями, во многом благодаря игре актерского ансамбля: Екатерины Васильевой, Ирины Купченко и Олега Янковского.
Олег Иванович по-прежнему интересен режиссерам, вот и продолжает работать, отдавая предпочтение интересным проектам. Таким, например, как «Бедный, бедный Павел», «Доктор Живаго», «Стиляги»…
А совсем скоро на экранах появится новая экранизация романа «Анна Каренина» с Янковским в главной роли. «Вот Каренина, которого я сыграл в четырехсерийной картине Сергея Соловьева, и великий Хмелев, и Гриценко играли, мягко говоря, неприятными для зрителя. Но тогда и проблемы нет, почему Анна изменила ему, ушла. А сыграть его иным… Вот это мне интересно».
Олег Иванович остается приверженцем семейных ценностей. Он, которому судьба улыбалась столько раз, по-прежнему считает, что семья - самая большая удача в его жизни. Самые близкие люди для Янковского - жена Людмила, сын Филипп, невестка Оксана Фандера и, конечно, внуки. Их у него двое - Ваня и Лизонька.
Как то Олег Янковский признался, что, если бы ему пришлось выбирать между семьей и творчеством, он не задумываясь пожертвовал бы карьерой. Хорошо, что выбирать ему не пришлось…
***20 мая исполняется год как нет с нами больше этого замечатeльного актера и человека.
Monday, May 17, 2010
Josh Groban - My Confession
"I have been blind, unwilling to see
The true love you're giving.
I have ignored every blessing.
I'm on my knees confessing
That I feel myself surrender
Each time I see your face.
I am staggered by your beauty,
Your unassuming grace.
And I feel my heart is turning,
Falling into place.
I can't hide
Now hear my confession.
I have been wrong about you.
Thought I was strong without you.
For so long nothing could move me.
For so long nothing could change me.
Now I feel myself surrender
Each time I see your face.
I am captured by your beauty,
Your unassuming grace.
And I feel my heart is turning,
Falling into place.
I can't hide
Now hear my confession.
You are the air that I breathe.
You're the ground beneath my feet.
When did I stop believing?
Cause I feel myself surrender
Each time I see your face.
I am staggered by your beauty,
Your unassuming grace.
And I feel my heart
Falling into place.
I can't hide
Now hear my confession.
I can't hide
Now hear my confession.
Hear my confession."
Subscribe to:
Posts (Atom)