Хорошая новость для поклонников Ирины Муравьевой, Александра Михайлова и Нины Руслановой - в прокат вышла комедия «Китайская бабушка» с их участием. Съемки картины целиком проходили на «Мосфильме», а ее премьера состоялась на прошлой неделе в кинотеатре «Художественный».
В гости к супругам-пенсионерам, которые после смерти сына заживо хоронят себя в своей квартире, приезжает эксцентричная родственница. И все в доме переворачивает вверх ногами. Тако,в если вкратце, сюжет «Китайской бабушки».
Главная изюминка фильма - безусловно, актерский состав. В фильме занято всего несколько актеров, но зато каких - Нина Русланова (она-то как раз и играет китайскую бабушку), Кира Крейлис-Петрова и Ирина Муравьева с Александром Михайловым (которые, вообще-то, крайне редко соглашаются сниматься в современном кино).
Благодаря их зажигательной игре (особенно хороша Нина Русланова), а также блистательному сценарию молодой уральской писательницы Анны Богачевой из непритязательного на первый взгляд сюжета получилось очень веселое и остроумное кино. В чем Вы сами отчасти можете убедиться…
Общаться с прессой на премьере фильма Нина Русланова отказалась. А вот режиссер Владимир Тумаев ответил на несколько вопросов нашего корреспондента.
- Владимир, как Вам удалось собрать столько звезд в одном фильме?
- Мне кажется, все дело в сценарии, который был им предложен. Написала его Анна Богачева, и, по всей видимости, он очень понравился актерам. Он очень добрый, светлый, в нем нет грязи, чернухи. Думаю, это их и привлекло.
- Героиня Нины Руслановой - женщина без комплексов, чего только в фильме не вытворяет…
- Да, это так. Но надо сказать, что Нине Ивановне даже не пришлось особо играть, поскольку она такая от природы и есть. У нее яркий характер, буйный темперамент. Так что качества актрисы очень удачно совпали с характером героини.
- Нина Ивановна откликалась на все Ваши предложения?
- Конечно, нет. С чем-то она спорила, предлагала свое. Но это нормальный творческий процесс. На съемках всегда так бывает.
- Работать с такими звездами, как Русланова, Муравьева и Михайлов легко?
- Напротив, непросто. В том смысле, что нужно соответствовать масштабу их личности, их таланта. Но с другой стороны, я испытал настоящее удовольствие, потому что работать с такими мастерами - огромная честь. Особенно если видишь, что материал им нравится. И что в итоге получается то, что ты хочешь.
По сценарию события фильма разворачиваются в глухой провинции, на отшибе маленького городка. Но на самом деле все съемки проходили на «Мосфильме». Здесь, в одном из павильонов, был выстроен 2-х этажный деревянный дом в натуральную величину - с полной обстановкой в квартирах, с внутренним двором, где гуляют собаки и стоит засохшее дерево. Стоит также отметить, что вся эта грандиозная стройка велась под руководством художника-постановщика картины Сергея Февралева - в прошлом выпускника Курсов «Мосфильма».
"If you build it, he will come"
Tuesday, August 31, 2010
Родное, то, что всегда согревает душу...
Вспомнила, как, возвращаясь с озера, мы пели в машине украинские песни.
Позади оставалось садящееся солнце, в небе, совершенно офигенного цвета.
Уходил день и душа, в резонанс хорошим ощущениям, потянулась на свободу украинской песней...
Из наших самых любимых:
"Нiч яка мiсячна"
Нiч яка мiсячна, зоряна ясная,
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай.
Сядемо вкупочцi тут пiд калиною
I над панами я пан,
Глянь, моя рибонько, срiбною хвилею
Стелеться полем туман.
Гай чарiвний, нiби променем всипаний,
Чи загадався, чи спить,
Он на стрункiй та високiй осичинi
Листя пестливо тремтить.
Он на стрункiй та високiй осичинi
Листя пестливо тремтить.
Небо незмiряне всипане зорями,
Що то за Божа краса.
Перлами ясними ген пiд тополями
Грає краплиста роса.
Ти не лякайся, що нiженьки босiї
Вмочиш в холодну росу,
Я ж тебе, вiрная, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу.
Ти не лякайся, що змерзнеш лебідонько,
Тепло нi вiтру, нi хмар.
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, як жар.
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, як жар.
Ти не лякайся, що можуть пiдслухати
Тиху розмову твою,
Нiчка поклала всiх соном окутала,
Анi шелесне в гаю.
Сплять вороги твої знудженi працею,
Нас не сполоха їх смiх,
Чи ж нам, окраденим долею нашею,
Й хвиля кохання за грiх.
Чи ж нам, окраденим долею нашею,
Й хвиля кохання за грiх.
***
"Два кольори"
Як я малим збирався навесні
Піти у світ незнаними шляхами.
Сорочку мати вишила мені,
Червоними і чорними,
Червоними і чорними нитками.
Два кольори, мої два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори, мої два кольори,
Червоний то любов, а чорний то журба.
Мене водило безвісті життя,
Та я вертався на свої пороги.
Переплелись як мамине шиття
Мої сумні і радісні,
Мої сумні і радісні дороги.
Мені війнула в очі сивина,
Та я нічого не везу додому,
Лиш згорточок старого полотна
І вишите моє життя,
І вишите моє життя на ньому.
***
"Журавка"
Де курні дороги
Вийшли за село,
Там у журавлихи
Синє джерело.
П'є журавка воду,
Джерело без дна.
П'є журавка воду,
Воду п'є одна.
Йшла війна степами
Та й до білих хат.
А у журавлихи
Двоє журавлят.
П'є журавка воду,
Крилоньки згорта:
Журавель напився
Та й не приліта.
Не здійма крилята
Журавель від ран,
Вже й не закурличе,
Де трава-бур'ян.
П'є журавка воду,
А кругом дими.
На світанку вмилась,
Вмилася слізьми.
Як весна настала —
Зацвіли льони,
А у журавлихи
Виросли сини.
П'є журавка воду,
В косах сивина
П'є журавка воду,
Воду п'є одна.
***
"Виростеш ти, сину"
Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу,
Виростуть з тобою приспані тривоги,
У хмільнім серпанку мавки чорноброві
Ждатимуть твоєї ніжності й любові.
Будуть тебе кликать у сади зелені
Хлопців чорнобрових диво-наречені.
Можеш вибирати друзів і дружину,
Вибрати не можна тільки Батьківщину.
Можна вибрать друга і по духу брата,
Та не можна рідну матір вибирати.
Можна все на світі вибирати, сину,
Вибрати не можна тільки Батьківщину.
За тобою завше будуть мандрувати
Очі материнські і білява хата.
І якщо впадеш ти на чужому полі,
Прийдуть з України верби і тополі.
Стануть над тобою, листям затріпочуть,
Тугою прощання душу залоскочуть.
Последние строки этой песни были выгравированы на памятнике воинам-афганцам в Черкассах:
Когда фотографировала, то в груди стоял ком, "туга прощання" - это то, через что прохожу время от времени...
Позади оставалось садящееся солнце, в небе, совершенно офигенного цвета.
Уходил день и душа, в резонанс хорошим ощущениям, потянулась на свободу украинской песней...
Из наших самых любимых:
"Нiч яка мiсячна"
Нiч яка мiсячна, зоряна ясная,
Видно, хоч голки збирай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай.
Вийди, коханая, працею зморена,
Хоч на хвилиночку в гай.
Сядемо вкупочцi тут пiд калиною
I над панами я пан,
Глянь, моя рибонько, срiбною хвилею
Стелеться полем туман.
Гай чарiвний, нiби променем всипаний,
Чи загадався, чи спить,
Он на стрункiй та високiй осичинi
Листя пестливо тремтить.
Он на стрункiй та високiй осичинi
Листя пестливо тремтить.
Небо незмiряне всипане зорями,
Що то за Божа краса.
Перлами ясними ген пiд тополями
Грає краплиста роса.
Ти не лякайся, що нiженьки босiї
Вмочиш в холодну росу,
Я ж тебе, вiрная, аж до хатиноньки
Сам на руках однесу.
Ти не лякайся, що змерзнеш лебідонько,
Тепло нi вiтру, нi хмар.
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, як жар.
Я пригорну тебе до свого серденька,
А воно палке, як жар.
Ти не лякайся, що можуть пiдслухати
Тиху розмову твою,
Нiчка поклала всiх соном окутала,
Анi шелесне в гаю.
Сплять вороги твої знудженi працею,
Нас не сполоха їх смiх,
Чи ж нам, окраденим долею нашею,
Й хвиля кохання за грiх.
Чи ж нам, окраденим долею нашею,
Й хвиля кохання за грiх.
***
"Два кольори"
Як я малим збирався навесні
Піти у світ незнаними шляхами.
Сорочку мати вишила мені,
Червоними і чорними,
Червоними і чорними нитками.
Два кольори, мої два кольори,
Оба на полотні, в душі моїй оба.
Два кольори, мої два кольори,
Червоний то любов, а чорний то журба.
Мене водило безвісті життя,
Та я вертався на свої пороги.
Переплелись як мамине шиття
Мої сумні і радісні,
Мої сумні і радісні дороги.
Мені війнула в очі сивина,
Та я нічого не везу додому,
Лиш згорточок старого полотна
І вишите моє життя,
І вишите моє життя на ньому.
***
"Журавка"
Де курні дороги
Вийшли за село,
Там у журавлихи
Синє джерело.
П'є журавка воду,
Джерело без дна.
П'є журавка воду,
Воду п'є одна.
Йшла війна степами
Та й до білих хат.
А у журавлихи
Двоє журавлят.
П'є журавка воду,
Крилоньки згорта:
Журавель напився
Та й не приліта.
Не здійма крилята
Журавель від ран,
Вже й не закурличе,
Де трава-бур'ян.
П'є журавка воду,
А кругом дими.
На світанку вмилась,
Вмилася слізьми.
Як весна настала —
Зацвіли льони,
А у журавлихи
Виросли сини.
П'є журавка воду,
В косах сивина
П'є журавка воду,
Воду п'є одна.
***
"Виростеш ти, сину"
Виростеш ти, сину, вирушиш в дорогу,
Виростуть з тобою приспані тривоги,
У хмільнім серпанку мавки чорноброві
Ждатимуть твоєї ніжності й любові.
Будуть тебе кликать у сади зелені
Хлопців чорнобрових диво-наречені.
Можеш вибирати друзів і дружину,
Вибрати не можна тільки Батьківщину.
Можна вибрать друга і по духу брата,
Та не можна рідну матір вибирати.
Можна все на світі вибирати, сину,
Вибрати не можна тільки Батьківщину.
За тобою завше будуть мандрувати
Очі материнські і білява хата.
І якщо впадеш ти на чужому полі,
Прийдуть з України верби і тополі.
Стануть над тобою, листям затріпочуть,
Тугою прощання душу залоскочуть.
Последние строки этой песни были выгравированы на памятнике воинам-афганцам в Черкассах:
Когда фотографировала, то в груди стоял ком, "туга прощання" - это то, через что прохожу время от времени...
Monday, August 30, 2010
«С артиста спрос невелик»
Валентину Гафту - 75!
2 сентября народный артист России Валентин Гафт отмечает свой день рождения.
Сам юбиляр в присущей себе манере иронизирует по поводу «этой печальной памятной даты»:
— Терпеть не могу так называемых юбилеев! Есть такое жуткое стихотворение:
«Цветы не помещались в вазу
Их положили в рукомойник
И юбиляр казался сразу
И именинник, и покойник».
Вот так я отношусь к юбилеям.
А незадолго дня рождения актер сделал себе и своим поклонникам подарок: записал цикл своих стихов в виде аудиокниги «Уже от мыслей никуда не деться...»(*хочу-хочу-ХОЧУ!!!)
Это моноспектакль, действие которого происходит в купе вагона:
«Я сяду в домик на колесах,
Он называется «вагон“.
Не вытирай, подруга, слезы —
Я с детства в поезд был влюблен...»
Гафт — один из популярнейших актеров нашей страны. Он сыграл более 120 ролей в кино.
Поступать в театральный он решил с старших классах, но не признавался об этом никому.
«С артиста спрос невелик»
- Желание стать актером возникло неожиданно для меня самого, — вспоминает актер. — Родители, сестра и я — жили, как все тогда жили, в общей квартире, в небольшой четырнадцатиметровой комнате, разделенной шкафом. И вот лежу я на тахте и думаю, как сказать им, что нахватал столько двоек в этой четверти? И вдруг решил: буду артистом! С артиста спрос невелик. В школьную самодеятельность меня никак не хотели принимать, но я настаивал, и в конце концов мне предложили женскую роль. Так что на сцене я впервые появился в женской роли.
Жил Гафт недалеко от парка Сокольника и часто гулял там. И вот однажды встретил популярнейшего в те годы актера Сергея Столярова («Цирк», «Садко»). Преодолев смущение, Валентин Иосифович подошел к своему кумиру и произнес: «Не могли бы вы меня прослушать, я в театральный поступать собираюсь». И только он собрался читать стихотворение, как Столяров остановил его и сказал: «Зачем же здесь? Приходите ко мне домой, я вас послушаю».
В школу-студию МХАТ Гафта приняли с первой попытки. Его однокурсниками были Евгений Урбанский, Олег Табаков, Майя Менглет…
На третьем курсе его пригласили сняться в небольшой роли в фильме Михаила Ромма «Убийство на улице Данте». Со слов актерa, его кинодебют стал настоящий провалoм:
— Я вышел на съемочную площадку и не мог сказать двух слов. Увидел Ромма, увидел Козыреву, увидел Плятта и остолбенел. Помню, как второй режиссер сказал за моей спиной: «Как мы ошиблись в этом парне». В кадре я произнес свою реплику каким-то сдавленным женским голосом. «Ничего, ничего, — успокоил меня Михаил Ромм, — будет у нас такой застенчивый убийца.
Также с неудачи в спектакле «Тень» по Шварцу началась работа начинающего актера в театре Сатиры, куда его пригласил Эраст Гарин.
— Я сыграл спектакль два раза, слышно меня было не дальше первого ряда, кроме того, я перепутал на сцене Зелинскую с Аросевой… В театр Сатиры я вернулся через десять лет по настоянию Андрюши Миронова. Я был первым исполнителем роли Графа Альмавивы в спектакле «Женитьба Фигаро». Это была потрясающая роль! Я называю ее шаляпинской! Играть с Андрюшей Мироновым было для меня наслаждением. Мы с ним приходили за час-полтора до спектакля и с упоением репетировали...
До конца 60-х Гафт мыкался по столичным театрам, пока Олег Ефремов не позвал его в Современник. В те годы он находился напротив театра Сатиры — на площади Маяковского. Так актер переместился с одной стороны площади Маяковского на другую.
И работает в этом театре до сих пор – на протяжении и 41 года:
Он прославился как автор острых, порой ядовитых эпиграмм. По предложению Олега Ефремова Гафт вдруг совершенно неожиданно стал сочинять эпиграммы. Это была ирония над собой и над другими. Он никого не собирался обидеть, обличить или поссорить. Просто хотел в такой форме сказать какую-то свою правду:
«Гафт очень многих изметелил
И в эпиграммах съел живьем.
Набил он руку в этом деле,
А остальное мы набьем».
Сегодня увлечение эпиграммами у Валентина Иосифовича окончилось, но он продолжает писать стихи...
Без изнанки
Дверь в личную жизнь у Валентина Иосифовича всегда под большим замком, не любит он ничего говорить об этом:
Известно, что актер был женат четыре раза. Его первой супругой была манекенщица Елена Изоргина. Во втором брак с балериной Инной Елисеевой у него родилась дочь Ольга, но в начале 80-х супруги разошлись. После развода Ольга осталась жить с матерью, но и с отцом сохранила теплые отношения. Она окончила Московское хореографическое училище, танцевала в труппе Кремлевского балета. Третьей женой Гафта стала виолончелистка Алла. Этот брак просуществовал до 1995 года. А через несколько месяцев после развода судьба свела его в одном из кафе с Остроумовой. Идти туда Гафт не собирался, но, узнав, что там будет Остроумова, согласился. Дело в том, что эта актриса приглянулась ему еще на съемках фильма Эльдара Рязанова «Гараж» в 1978 году.
Но тогда она была замужем…
И этот акт длится уже с 1996 года. Остроумова очень помогла мужу, когда осенью 2002 года его дочь Ольга покончила с собой. Ее мать часто издевалась над ней и даже била. В своей прощальной записке Ольга обвинила во всем мать. Инна Елисеева умерла через несколько месяцев после смерти Ольги. Валентин Иосифович сильно переживал трагедию с дочерью. И кто знает, если бы не поддержка Ольги Михайловны, как бы он вышел из той страшной ситуации.
Гафт в свои 75 – один из наших лучших актеров, он востребован режиссерами, любим зрителями. Он, по его признанию, наконец-то счастлив в личной жизни. И в день рождения хочется пожелать Валентину Иосифовичу самого главного для него на сегодняшний день - здоровья, здоровья и здоровья! Чтобы он продолжал как можно долше радовать нас своими новыми ролями.
2 сентября народный артист России Валентин Гафт отмечает свой день рождения.
Сам юбиляр в присущей себе манере иронизирует по поводу «этой печальной памятной даты»:
— Терпеть не могу так называемых юбилеев! Есть такое жуткое стихотворение:
«Цветы не помещались в вазу
Их положили в рукомойник
И юбиляр казался сразу
И именинник, и покойник».
Вот так я отношусь к юбилеям.
А незадолго дня рождения актер сделал себе и своим поклонникам подарок: записал цикл своих стихов в виде аудиокниги «Уже от мыслей никуда не деться...»(*хочу-хочу-ХОЧУ!!!)
Это моноспектакль, действие которого происходит в купе вагона:
«Я сяду в домик на колесах,
Он называется «вагон“.
Не вытирай, подруга, слезы —
Я с детства в поезд был влюблен...»
Гафт — один из популярнейших актеров нашей страны. Он сыграл более 120 ролей в кино.
Поступать в театральный он решил с старших классах, но не признавался об этом никому.
«С артиста спрос невелик»
- Желание стать актером возникло неожиданно для меня самого, — вспоминает актер. — Родители, сестра и я — жили, как все тогда жили, в общей квартире, в небольшой четырнадцатиметровой комнате, разделенной шкафом. И вот лежу я на тахте и думаю, как сказать им, что нахватал столько двоек в этой четверти? И вдруг решил: буду артистом! С артиста спрос невелик. В школьную самодеятельность меня никак не хотели принимать, но я настаивал, и в конце концов мне предложили женскую роль. Так что на сцене я впервые появился в женской роли.
Жил Гафт недалеко от парка Сокольника и часто гулял там. И вот однажды встретил популярнейшего в те годы актера Сергея Столярова («Цирк», «Садко»). Преодолев смущение, Валентин Иосифович подошел к своему кумиру и произнес: «Не могли бы вы меня прослушать, я в театральный поступать собираюсь». И только он собрался читать стихотворение, как Столяров остановил его и сказал: «Зачем же здесь? Приходите ко мне домой, я вас послушаю».
— Я чуть в обморок не упал! – рассказывает Гафт. — Ходил к Сергею Дмитриевичу домой, готовил с ним стихотворение, прозу и басню для конкурсного прослушивания. Басня, помню, была «Любопытный». Это где «слона-то я и не приметил».
В школу-студию МХАТ Гафта приняли с первой попытки. Его однокурсниками были Евгений Урбанский, Олег Табаков, Майя Менглет…
На третьем курсе его пригласили сняться в небольшой роли в фильме Михаила Ромма «Убийство на улице Данте». Со слов актерa, его кинодебют стал настоящий провалoм:
— Я вышел на съемочную площадку и не мог сказать двух слов. Увидел Ромма, увидел Козыреву, увидел Плятта и остолбенел. Помню, как второй режиссер сказал за моей спиной: «Как мы ошиблись в этом парне». В кадре я произнес свою реплику каким-то сдавленным женским голосом. «Ничего, ничего, — успокоил меня Михаил Ромм, — будет у нас такой застенчивый убийца.
Также с неудачи в спектакле «Тень» по Шварцу началась работа начинающего актера в театре Сатиры, куда его пригласил Эраст Гарин.
— Я сыграл спектакль два раза, слышно меня было не дальше первого ряда, кроме того, я перепутал на сцене Зелинскую с Аросевой… В театр Сатиры я вернулся через десять лет по настоянию Андрюши Миронова. Я был первым исполнителем роли Графа Альмавивы в спектакле «Женитьба Фигаро». Это была потрясающая роль! Я называю ее шаляпинской! Играть с Андрюшей Мироновым было для меня наслаждением. Мы с ним приходили за час-полтора до спектакля и с упоением репетировали...
До конца 60-х Гафт мыкался по столичным театрам, пока Олег Ефремов не позвал его в Современник. В те годы он находился напротив театра Сатиры — на площади Маяковского. Так актер переместился с одной стороны площади Маяковского на другую.
И работает в этом театре до сих пор – на протяжении и 41 года:
— Театр Современник — это мой дом, где рядом со мной трудятся абсолютно родные люди, включая главного режиссера, где сыграны десятки ролей. Хорошо или плохо, но этот театр сделал меня тем, кем я являюсь, — человеком и артистом.
Он прославился как автор острых, порой ядовитых эпиграмм. По предложению Олега Ефремова Гафт вдруг совершенно неожиданно стал сочинять эпиграммы. Это была ирония над собой и над другими. Он никого не собирался обидеть, обличить или поссорить. Просто хотел в такой форме сказать какую-то свою правду:
«Гафт очень многих изметелил
И в эпиграммах съел живьем.
Набил он руку в этом деле,
А остальное мы набьем».
Сегодня увлечение эпиграммами у Валентина Иосифовича окончилось, но он продолжает писать стихи...
Без изнанки
Дверь в личную жизнь у Валентина Иосифовича всегда под большим замком, не любит он ничего говорить об этом:
— Понимаю, бесконечные рассказы об интимном сейчас в моде, но это не для меня. Нет желания публично, исповедоваться и выворачиваться наизнанку. Увольте!
Известно, что актер был женат четыре раза. Его первой супругой была манекенщица Елена Изоргина. Во втором брак с балериной Инной Елисеевой у него родилась дочь Ольга, но в начале 80-х супруги разошлись. После развода Ольга осталась жить с матерью, но и с отцом сохранила теплые отношения. Она окончила Московское хореографическое училище, танцевала в труппе Кремлевского балета. Третьей женой Гафта стала виолончелистка Алла. Этот брак просуществовал до 1995 года. А через несколько месяцев после развода судьба свела его в одном из кафе с Остроумовой. Идти туда Гафт не собирался, но, узнав, что там будет Остроумова, согласился. Дело в том, что эта актриса приглянулась ему еще на съемках фильма Эльдара Рязанова «Гараж» в 1978 году.
Но тогда она была замужем…
— Когда мы встретились с Валей, даже не были знакомы, хотя до этого вместе снимались в «Гараже», — вспоминает Ольга Остроумова. - Но тогда подойти к нему боялась и вообще всех боялась — там собрались такие мэтры: Саввина, Гафт, Невинный, Мягков. А потом, много лет спустя, какая-то организация пригласила меня 8 Марта выступить в кафе. Спросила: а кто там будет? «Гафт». Подумала: если Гафт согласился, значит, нормально. А Гафту позвонили и сказали, что Остроумова там будет. И он почему-то тоже согласился. И представляете, оказалось, что это кафе «Фиалка» в Сокольниках, где прошли его детство и юность. Была весна, и Валя предложил: «А может, мы с вами как-нибудь погуляем? Тут так хорошо. Я вам все покажу». Начались встречи, и вдруг раз — он исчез на четыре месяца. Что же это? Надо же как-то объясниться: не могу или не хочу. Я, естественно, тоже не звонила. Но было чувство, что это не конец. Лишь окончился первый акт. И дали антракт. Через четыре месяца раздается звонок: «В общем, я не могу без вас». Мне как-то сразу легко стало. «Давайте, — говорю, — начнем второй акт».
И этот акт длится уже с 1996 года. Остроумова очень помогла мужу, когда осенью 2002 года его дочь Ольга покончила с собой. Ее мать часто издевалась над ней и даже била. В своей прощальной записке Ольга обвинила во всем мать. Инна Елисеева умерла через несколько месяцев после смерти Ольги. Валентин Иосифович сильно переживал трагедию с дочерью. И кто знает, если бы не поддержка Ольги Михайловны, как бы он вышел из той страшной ситуации.
— Я был поражен и восхищен тем, что известная на всю страну артистка оказалась Божьим человеком, ничем не испорченным, естественным, без всяких штампов, — делится Валентин Иосифович. — Все было просто и прямо. Наблюдая за этим, постепенно и я стал становиться лучше. Мне не приходилось напрягаться. Что-то из себя изображать, фальшивить, а надо было просто оставаться самим собой. И я ощутил счастье.
Гафт в свои 75 – один из наших лучших актеров, он востребован режиссерами, любим зрителями. Он, по его признанию, наконец-то счастлив в личной жизни. И в день рождения хочется пожелать Валентину Иосифовичу самого главного для него на сегодняшний день - здоровья, здоровья и здоровья! Чтобы он продолжал как можно долше радовать нас своими новыми ролями.
Заинтересовавшее
В планах скачать и посмотреть (почему в сутках только 24 часа?):
***
Продолжаю с огромным интересом смотреть "Persons unknown". В DVR накопилось несколько эпизодов и, несмотря на разморенность и послеозерную усталось, просто не могла оторваться от экрана... Класс.
***
Продолжаю с огромным интересом смотреть "Persons unknown". В DVR накопилось несколько эпизодов и, несмотря на разморенность и послеозерную усталось, просто не могла оторваться от экрана... Класс.
Sunday, August 29, 2010
В лучах уходящего лета...
Сегодня с утра рванули в Grand Heaven. Провели целый день на озере Мичиган. Был солнечный, жаркий день, с ветерком и чудными волнами. Наплавались и нанырялись не хуже, чем в Черном море. Под занавес дня смотреть как все еще красиво отражается солнце в воде и ложиться на переливающиеся отблесками волны, заворачиваться в них, "купаться в солнце" - it was magical!
Кто-то когда-то сказал, что самое прекрасное в жизни - ничего не стОит.
Это о сегодняшнем дне.
* несмотря на тот прискорбный факт, что утопила свои очки Versace...
Кто-то когда-то сказал, что самое прекрасное в жизни - ничего не стОит.
Это о сегодняшнем дне.
* несмотря на тот прискорбный факт, что утопила свои очки Versace...
Friday, August 27, 2010
Богдан Ступка
Сегодня украинскому актеру исполняется 69 лет.
- Богдан Сильвестрович, у вас голос как у оперного певца...
- Это от отца. Он у меня пел в хоре оперного театра. У него был голос лучше, чем у меня. Я родился в селе Куликово Львовской области. В 6 лет впервые попал во Львовский оперный театр. Мне повезло: из-за кулис смотрел балеты, познакомился со многими великими оперными певцами и певицами, приезжавшими во Львов. Среди них - Лемешев, Иван Семенович Козловский...
- А когда решили стать актером, отец отговаривал?
- Говорил, что у актеров маленькие зарплаты. Отговаривал, даже когда я учился в театральной студии.
- Судя по всему, вы были непослушным сыном…
- Меня тянуло, и сопротивляться этому я не хотел. Кстати, у меня рано проявилась актерская черта - страсть к переодеваниям. Всегда это любил. Ну не могу я ходить в одной и той же одежде целый день - и в юности, и теперь. Думаю, сказалось то, что я родился под знаком Девы, - у этого знака зодиака есть, видимо, такая черта. У меня Дева и сын Остап, и внук Дмитрий. И тоже любят переодеваться. Когда я утром иду на работу, то перебираю в шкафу одежду минут 30-40: размышляю, что надеть. Потом найду какие-нибудь брюки, тщательно выглажу их - и подбираю рубашку. Люблю сам гладить: так уж у нас в семье сложилось, что брюки глажу я.
- Когда сын Остап сказал, что будет актером, вы предупредили, что в театре мало платят?
- Боже сохрани! Я не отговаривал - уже такой ошибки, как отец и мама, делать не стал. Решил - пусть поступает как хочет.
- Ваш внук Дмитрий поет, говорят, неплохо. Видимо, в деда пошел...
- Он пел в рок-группе. Но для меня главное, чтобы он был хорошим драматическим актером: Дмитрий сейчас учится на 4-м курсе Киевского университета театра, кино и телевидения. Я преподаю там и сделал такой экспериментальный курс, который занимается прямо в Театре имени Ивана Франко.
- Сейчас вы художественный руководитель Театра имени Франко, 10 лет назад были министром. Непросто, наверное, после начальственных постов стать послушным актером на съемочной площадке?
- Я очень послушный. Но если уж меня допекут - тогда держись! Пока мне везло - я снимался у очень хороших режиссеров.
- Ходили слухи, что вы собирались баллотироваться в президенты Украины...
- Меня уговаривали, приводили в пример, что Рональд Рейган тоже бывший артист. Но я отказался от президентства. Сказал, что Рейган был очень средним артистом, может быть, поэтому он был хорошим президентом.
- Все политики - артисты?
- Депутаты - это точно. Политика - это же игра! Но, знаете, те люди, которые хорошо играют в жизни, никогда хорошо не сыграют на сцене, и наоборот. Когда я был министром, то специально наблюдал за заседанием правительства. Мне было интересно, как они себя ведут. Теперь могу сыграть всех членов правительства!
- А можете определить, правду говорит политик или играет?
- Сейчас все перепуталось так, что и самому говорящему непонятно бывает, где правда, а где ложь. И мне обидно, что политики стали шоуменами - они отобрали кусок хлеба у артиста.
***
О фотографиях:
Из фотосессии Богдана Ступки с Петей Василенко — 4-летним мальчиком с синдромом Дауна. Съёмка происходила в помещении Театра имени Ивана Франко.
Проект «Украинские звезды — детям с синдромом Дауна»
Автор фото: Дмитрий Амидов
- Богдан Сильвестрович, у вас голос как у оперного певца...
- Это от отца. Он у меня пел в хоре оперного театра. У него был голос лучше, чем у меня. Я родился в селе Куликово Львовской области. В 6 лет впервые попал во Львовский оперный театр. Мне повезло: из-за кулис смотрел балеты, познакомился со многими великими оперными певцами и певицами, приезжавшими во Львов. Среди них - Лемешев, Иван Семенович Козловский...
- А когда решили стать актером, отец отговаривал?
- Говорил, что у актеров маленькие зарплаты. Отговаривал, даже когда я учился в театральной студии.
- Судя по всему, вы были непослушным сыном…
- Меня тянуло, и сопротивляться этому я не хотел. Кстати, у меня рано проявилась актерская черта - страсть к переодеваниям. Всегда это любил. Ну не могу я ходить в одной и той же одежде целый день - и в юности, и теперь. Думаю, сказалось то, что я родился под знаком Девы, - у этого знака зодиака есть, видимо, такая черта. У меня Дева и сын Остап, и внук Дмитрий. И тоже любят переодеваться. Когда я утром иду на работу, то перебираю в шкафу одежду минут 30-40: размышляю, что надеть. Потом найду какие-нибудь брюки, тщательно выглажу их - и подбираю рубашку. Люблю сам гладить: так уж у нас в семье сложилось, что брюки глажу я.
- Когда сын Остап сказал, что будет актером, вы предупредили, что в театре мало платят?
- Боже сохрани! Я не отговаривал - уже такой ошибки, как отец и мама, делать не стал. Решил - пусть поступает как хочет.
- Ваш внук Дмитрий поет, говорят, неплохо. Видимо, в деда пошел...
- Он пел в рок-группе. Но для меня главное, чтобы он был хорошим драматическим актером: Дмитрий сейчас учится на 4-м курсе Киевского университета театра, кино и телевидения. Я преподаю там и сделал такой экспериментальный курс, который занимается прямо в Театре имени Ивана Франко.
- Сейчас вы художественный руководитель Театра имени Франко, 10 лет назад были министром. Непросто, наверное, после начальственных постов стать послушным актером на съемочной площадке?
- Я очень послушный. Но если уж меня допекут - тогда держись! Пока мне везло - я снимался у очень хороших режиссеров.
- Ходили слухи, что вы собирались баллотироваться в президенты Украины...
- Меня уговаривали, приводили в пример, что Рональд Рейган тоже бывший артист. Но я отказался от президентства. Сказал, что Рейган был очень средним артистом, может быть, поэтому он был хорошим президентом.
- Все политики - артисты?
- Депутаты - это точно. Политика - это же игра! Но, знаете, те люди, которые хорошо играют в жизни, никогда хорошо не сыграют на сцене, и наоборот. Когда я был министром, то специально наблюдал за заседанием правительства. Мне было интересно, как они себя ведут. Теперь могу сыграть всех членов правительства!
- А можете определить, правду говорит политик или играет?
- Сейчас все перепуталось так, что и самому говорящему непонятно бывает, где правда, а где ложь. И мне обидно, что политики стали шоуменами - они отобрали кусок хлеба у артиста.
***
О фотографиях:
Из фотосессии Богдана Ступки с Петей Василенко — 4-летним мальчиком с синдромом Дауна. Съёмка происходила в помещении Театра имени Ивана Франко.
Проект «Украинские звезды — детям с синдромом Дауна»
Автор фото: Дмитрий Амидов
РАМТ: "Будденброки" Томаса Манна
Миндаугас КАРБАУСКИС приступил к работе над новым спектаклем по роману Томаса Манна "Будденброки".
В репетициях заняты Дарья СЕМЕНОВА, Илья ИСАЕВ, Александр ДОРОНИН, Андрей БАЖИН, Лариса ГРЕБЕНЩИКОВА. Дополнительное распределение будет объявлено особо.
Выпуск спектакля намечен на декабрь 2010 года, играть его планируют на Большой сцене РАМТа.
В репетициях заняты Дарья СЕМЕНОВА, Илья ИСАЕВ, Александр ДОРОНИН, Андрей БАЖИН, Лариса ГРЕБЕНЩИКОВА. Дополнительное распределение будет объявлено особо.
Выпуск спектакля намечен на декабрь 2010 года, играть его планируют на Большой сцене РАМТа.
Зачем артист выходит на сцену?
В этом году, в августе, Валерию Беляковичу исполняется 60 лет. Несмотря на знаменательную дату отмечать её он будет в узком кругу. Никаких торжественных вечеров, спектаклей в родном Театре на Юго-Западе, которым он руководит без малого 33 года с момента рождения коллектива из духа лицедейства и простой любви к театру, в репертуаре не заявлено.
Писать о том, какой он выдающийся режиссёр и гениальный актёр, чей феномен, кстати, до сих пор критикой не раскрыт и, видимо, не совсем понят, думаю, не стоит. Так как дополнить что-либо к «Юго-Западной» легенде тихо существующей, будто отдельное государство на окраине города, просто нечего. Из года в год, из юбилея в юбилей поздравители рассказывают на страницах журналов и газет о подвиге Беляковича – о студийном движении, о том, что делалось всё на голом энтузиазме, о первых спектаклях, декорациями для которых служила старая поломанная мебель, списанная в утиль, нередко стасканная со свалок, о том как чуть ли не по кирпичику носили украдкой с ближайшей стройки на возведение театра; о том как обычный подвал превратился в один из лучших театров Москвы, объехав со своими спектаклями полмира… Это сейчас всё кажется наивным мифом, но не тогда. Я, по понятным причинам, не застала самый расцвет Театра на Юго-Западе, тогда была ещё совсем маленькой. Но вот уже спустя несколько лет, мой отец продолжает рассказывать, как они мечтали попасть на спектакль Беляковича, будучи студентами; как жал руку Виктору Авилову и она оказалась на удивление мягкой и какой-то даже нежной на ощупь, хотя эти руки водили «Камаз» в своё время; как у выхода из станции метро «Юго-Западная» уже спрашивали лишний билетик. И большое счастье, если найдётся таковой. Это было в конце 70-х. Как раз тогда, когда театральное студийное движение широко распространилось по всей России. И с такой же лёгкостью затем исчезло. Чуть ли не в каждом доме была своя театральная студия. У отца тоже такая была, где-то на Ленинском проспекте. Когда я пошла во второй класс, мы ходили смотреть туда какую-то сказку. Причём, внутри студия была сделана по образу и подобию «Юго-Западной». Это сейчас театр Валерия Беляковича немного разросся, расширилась сцена. (Но режиссёр по-прежнему мечтает о больших просторах и мыслит иными масштабами, возможно, поэтому кажется, что на маленькой сцене происходит слишком много событий. Как удаётся в таком маленьком пространстве увязать в одно гармоничное целое столько образов и картинок, знает один Белякович). Тогда сцена была в два раза меньше, и зрителей приходилось усаживать прямо перед ней, на полу, на подушках. Но что особенно запомнилось, это… стены. Они были чёрные, но не просто выкрашенные краской, а рельефные, бугристые, действительно, как в каком-то подземелье или таинственной пещере. Лишённые всякой красивости, неровные, дающие интересные тени при попадании на них лучей света, стены активно спорили с академическим ампиром театров того времени. Дощатые скамейки – с вальяжными, мягкими, комфортными, обитыми красным бархатом креслами. Театр никогда не воспринимался Беляковичем только как развлечение. «Сюда приходили, как за глотком свежего воздуха», - рассказывает отец. Сюда приходили именно в театр, смотреть на игру актёров, на их мастерство, и это притом, что труппа была непрофессиональная, в чём и заключалась особенная прелесть «Юго-Запада».
Валерий Романович Белякович родился в 1950-м году, успешно закончил филологический факультет Педагогического института в 1976 г. А в 1977 основал Театр-студию на Юго-Западе и поступил на режиссерский факультет ГИТИСа (ныне РАТИ), на курс Народного артиста СССР Бориса Ивановича Равенских, возглавлявшего тогда академический Малый театр.
У актёров не было театрального образования за исключением Валерия Беляковича. Они приходили в театр не на работу, а ради игры, ради этой радости. По-другому, и быть не могло, иначе это не «Юго-Западная» легенда. А труппа сложилась необычная. Колоритные типажи, яркие образы, а самое ценное – на сцену выходили не актёры, а персонажи. Не обременённые славой, не заштампованные разными школами, не ограниченные традициями… Не за аплодисментами и цветами они выходили на сцену, хотя, конечно, ни один актёр без этого не состоится, а за игрой и его величеством Театром. Они просто делали то, что нравилось, а нравилось лицедействовать. Это основа, на которой стоит «Юго-Западная» школа. Отсюда яркость красок в сценографии, буффонность, клоунада, некая масочность в актёрской игре и гиперболизированные образы. Известный критик, побывав на одном из спектаклей театра, написал: «Здесь зрителя обязательно оглушат, оборут и ударят в глаза ярким светом». Из темноты в зрительный зал бьют лучи света, по всей сцене разбросаны пятна ядовитых цветов, скрежет решёток, металла. Зритель активно вовлекается в действо. И оно не оставляет его ни на минуту. Ведёт за собой до самого финала. И это не безвкусица и аляповатость кричащих цветов – это вызов, это стиль, это своё слово, сказанное непрофессиональными актёрами весело и без прикрас. Равнодушным зритель не остаётся, либо понравится быть во власти такого натиска, либо нет.
Виктор Авилов, Сергей Белякович, Алексей Ванин, Вячеслав Гришечкин, Тамара Кудряшова, Надежда Бадакова, Галина Галкина во главе с Валерием Беляковичем – первопроходцы и основатели театра. Репертуар был не очень затейливым. «Уроки дочкам» - весёлый спектакль по мотивам старинных русских водевилей. «Старые грехи» - театральная композиция из рассказов и писем А. П. Чехова. К слову, это чуть ли не единственный спектакль на российской сцене, в котором режиссёр уловил юмор, улыбку и смех Антона Павловича, его лёгкое ощущение жизни, чего не скажешь об авторе «Трёх сестёр», «Чайки», «Вишнёвого сада»… Затем игрались пьесы Гоголя «Ревизор», «Женитьба», «Игроки»; по произведениям М. Булгакова «Мольер», спектакль «Эскориал» состоял из двух частей – самого «Эскориала» де Гельдероде и «Что случилось в зоопарке» Олби.
В 1984 году Валерий Белякович поставил свой выдающийся спектакль «Гамлет» в заглавной роли с Виктором Авиловым. Сам режиссёр выходил на сцену в роли Клавдия. Гамлет противостоял тёмному трагическому миру Эльсинора. Это было выделено даже визуально. Полная тьма, только несколько точек света, то тусклого, то чуть светлее, в которых актёры произносили свои монологи. И светлый образ Гамлета. Чуть рыжеватые волосы разбросаны по плечам, худощавый, сутулый, даже долговязый, его руки висели словно плети. Внешне он казался хрупким. И явно не представлял для матёрого Клавдия преграды. Он выделялся из этой мрачности, она будто выдавливала его за пределы своего мира. Зло, которое сидело внутри Клавдия – Беляковича имело очень мощную силу. Это было умное зло, осознающее, что оно зло. И в этом и заключалась трагедия Клавдия. Эльсинор – его крепость, государство. Клавдий настолько принадлежал тёмному миру, насколько Гамлет светлому. Клавдий в исполнении Беляковича - один из тех редких случаев, когда злодея понимаешь, ему сочувствуешь и оправдываешь. Две диаметрально противоположные силы столкнулись. Мощный темперамент Беляковича и утончённость Авилова. Театральная Москва наблюдала один из интереснейших актёрских дуэтов. Гамлета Авилова стали сразу сравнивать с Гамлетом Высоцкого. Премьера на Таганке состоялась в 1971 году, т. е. на 13 лет раньше, чем у Беляковича, в 1980-ом Владимир Высоцкий уйдёт из жизни, а его Гамлет останется одним из выдающихся и знаковых образов отечественного театра.
Актёрский дуэт Авилов - Белякович повторился в другом спектакле 1981 года, «Эскориале». Во второй части – «Что случилось в зоопарке». Виктор Авилов играл – тихого и скромного семьянина Питера, довольного своей жизнью, порядочного мужа и любимого отца, а Валерий Белякович – Джерри, одиночку, у которого осталась только квартира да соседский пёс, но и с ним дружба не заладилась. Каждый раз, когда он возвращался вечером домой, собака бросалась на него, явно не с добрыми намерениями. Подружиться не помогли даже котлеты, которыми Джерри подкармливал пса. Он съедал их, а потом опять за своё. После того, как герой неудачно отравил собаку – он выжил – нападки прекратились. И это было самым дорогим моментом в его настоящей жизни и таким необходимым общением для одинокого Джерри. В спектакле на одной сцене опять столкнулись два абсолютно противоположных мира.
Авилов и Белякович. Белое и чёрное. Две равновеликие силы, творческий союз которых давал удивительный результат. Актёр и режиссёр. В Викторе Авилове Валерий Белякович нашёл гармоничное воплощение «Юго-Западной» формулы. Спектакли Беляковича балансируют на грани экспрессии, накала страстей, напряжения, соответственно, и актёру приходится существовать в действии, подчиняясь определённым театральным законам. А в такой яркой форме спектакля очень легко скатиться на штамп, ненужный крик, неправильную эмоцию. Яркий темперамент «юго-западной» школы незаметно укрощался личностью артиста. У театра на Юго-Западе с народным и разудалым характером было спокойное, интеллигентное лицо. Если это комедия, не нужно ничего разыгрывать специально, если трагедия – выдавливать из себя слёзы. Та якобы аляповатость образа, наигрыш и внешний рисунок роли, за что последнее время любят ругать «Юго-Запад», в актёрах-основателях отсутствовало. Зритель смеялся не потому, что актёр делал себя нарочито комичным, а потому, что действительно было смешно. Авилов мог быть и утончённым романтиком, и трагиком, и удивительным комиком. Ни один образ не казался высосанным из пальца.
Сергей Белякович – родной брат режиссёра – в спектакле «Слуга двух господ» играл роль Флориндо Аретузи, тоскующего по своей возлюбленной. Его первое появление сопровождалось всего лишь одной проходкой, из правого угла сцены в противоположный. Ни одного слова, никакого яркого грима, ни одного комичного движения. Две минуты молчания артиста на сцене и неумолкаемого смеха по другую её сторону. Так я открыла для себя, что настоящему актёру вовсе не обязательны слова или движения, чтобы привести публику в восторг.
В образ актёры не вживались, так как требовала того система Станиславского, они всегда сосуществовали от него как бы отдельно. Близкий контакт со зрителем. В любую минуту актёр мог обратиться напрямую к публике. Это скорее, ближе к Брехту. В спектакле «Мастер и Маргарита» Фагот обращался к представительницам прекрасного пола, сидящим в зале, облачиться в роскошные парижские наряды взамен своих. Находились смелые дамы, которые выбегали на сцену. Никогда не забывали о зрителе, никакой четвёртой стены.
Монолог Клавдия, Джерри, несколько своих рассказов и поэма Есенина «Пугачёв», а иногда и просто монолог Хлопуши. Из этого состоит моноспектакль Валерия Беляковича, который так и называется «Моно», значит один. Сам он выходит на сцену очень редко. Единственный репертуарный спектакль, где его можно увидеть, «Куклы». Да и то не всегда, у этой роли не один состав. Два года назад в Центре им. Мейерхольда Белякович дал свой вечер. Зал набился до отказа. Если добраться до Юго-Западной окраины Москвы многим невмоготу, то доехать до центра города – вполне. Когда прозвучали последние строки из поэмы Есенина, зал встал. Аплодировали стоя. И это не простая бравада. Уже не за игрой выходит на сцену Валерий Белякович, за чем-то другим. Не просто прекрасно сыгранным Клавдием восторгаются сегодня или цельным образом Джерри, не только этому аплодируют зрители и не за этим идут на вечера Валерия Беляковича. Так зачем же он выходит на сцену? Если бы дело было в элементарной игре, то спектакли с его участием давались чаще, если нет – тогда к чему эти редкие вечера? Откровенный разговор со зрителем. Будто хочет выговориться, а герои его покаяться. Они не могут или не умеют молиться. «Зачем прощать того, кто твёрд в грехе?», - говорит Клавдий. Его герои постоянно ведут немой диалог с небом, богом, коими они отвергнуты. Они одиноки в своём горе, даже в молитве. В своих выступлениях зачастую Валерий Белякович вспоминает тех людей, с которыми он работал и которые стали для него родными и близкими. Вспоминает, возможно, потому, что рядом этого больше нет, и не будет. Одиночество Джерри, Клавдия, Беранже и других его героев оказалось пророческим. Вечера "Моно" с каждым разом всё больше походят на исповедь, откровение. Режиссёр будто подводит некий итог. Ведь даже «Кукол» он придумал именно за этим. Финального монолога Пигмалиона в пьесе Хасинто Грау нет. А в нём главный герой рассказывает о том, как создавал своих кукол, свой театр, как был молод и наивен. И как грустно, когда кукла ломается и больше никогда не послужит ему и не заставит публику смеяться и восхищаться.
Вы думаете это всё выдумано, а я ярая поклонница «старого» «Юго-Запада»? Нет, я даже спектаклей эпохи расцвета театра не видела, только в записи, на дисках. Это всё зритель прочитает в глазах режиссёра, в его словах, между строк его произведений… И, возможно, поймёт почему монологи из прошлых спектаклей больше никогда не станут диалогами. И тогда произнесёт это слово – «легенда». И наступит красноречивое молчание…
Аня Коваева, gogol.ru
***
Валерий Белякович является режиссером не только всех спектаклей Театра на Юго-Западе, но и постановок на других сценах Москвы (МХАТа им. Горького, Театра им. Гоголя, МТЮЗа, Новой оперы). Работал в Пензенском драматическом театре, театре "Комедiя" в Нижнем Новгороде, а также в США и Японии. В театре Тоуэн (г. Токио) им был осуществлен проект совместного русско-японского двуязычного спектакля "Ромео и Джульетта" в рамках русско-японского театрального сотрудничества в 1993 году. Такой же проект осуществлялся им в 2002-м году. На этот раз японские зрители увидели совместный с русскими актерами спектакль "Трехгрошовая опера". В 2004 году актеры театра на Юго-Западе вместе с актерами токийского театра ТОУЭН вышли на сцену в спектакле «НА ДНЕ», который был показан сначала в Нижнем Новгороде, затем в Москве и Санкт-Петербурге. Зарубежные постановки Беляковича насчитывают 10 спектаклей. В целом количество спектаклей Беляковича на сегодняшний день перевалило за внушительное число 100.
Народный артист России (2003), лауреат Премии Мэрии Москвы (2000), лауреат Премии Московских профсоюзов деятелей искусств (1991).
Писать о том, какой он выдающийся режиссёр и гениальный актёр, чей феномен, кстати, до сих пор критикой не раскрыт и, видимо, не совсем понят, думаю, не стоит. Так как дополнить что-либо к «Юго-Западной» легенде тихо существующей, будто отдельное государство на окраине города, просто нечего. Из года в год, из юбилея в юбилей поздравители рассказывают на страницах журналов и газет о подвиге Беляковича – о студийном движении, о том, что делалось всё на голом энтузиазме, о первых спектаклях, декорациями для которых служила старая поломанная мебель, списанная в утиль, нередко стасканная со свалок, о том как чуть ли не по кирпичику носили украдкой с ближайшей стройки на возведение театра; о том как обычный подвал превратился в один из лучших театров Москвы, объехав со своими спектаклями полмира… Это сейчас всё кажется наивным мифом, но не тогда. Я, по понятным причинам, не застала самый расцвет Театра на Юго-Западе, тогда была ещё совсем маленькой. Но вот уже спустя несколько лет, мой отец продолжает рассказывать, как они мечтали попасть на спектакль Беляковича, будучи студентами; как жал руку Виктору Авилову и она оказалась на удивление мягкой и какой-то даже нежной на ощупь, хотя эти руки водили «Камаз» в своё время; как у выхода из станции метро «Юго-Западная» уже спрашивали лишний билетик. И большое счастье, если найдётся таковой. Это было в конце 70-х. Как раз тогда, когда театральное студийное движение широко распространилось по всей России. И с такой же лёгкостью затем исчезло. Чуть ли не в каждом доме была своя театральная студия. У отца тоже такая была, где-то на Ленинском проспекте. Когда я пошла во второй класс, мы ходили смотреть туда какую-то сказку. Причём, внутри студия была сделана по образу и подобию «Юго-Западной». Это сейчас театр Валерия Беляковича немного разросся, расширилась сцена. (Но режиссёр по-прежнему мечтает о больших просторах и мыслит иными масштабами, возможно, поэтому кажется, что на маленькой сцене происходит слишком много событий. Как удаётся в таком маленьком пространстве увязать в одно гармоничное целое столько образов и картинок, знает один Белякович). Тогда сцена была в два раза меньше, и зрителей приходилось усаживать прямо перед ней, на полу, на подушках. Но что особенно запомнилось, это… стены. Они были чёрные, но не просто выкрашенные краской, а рельефные, бугристые, действительно, как в каком-то подземелье или таинственной пещере. Лишённые всякой красивости, неровные, дающие интересные тени при попадании на них лучей света, стены активно спорили с академическим ампиром театров того времени. Дощатые скамейки – с вальяжными, мягкими, комфортными, обитыми красным бархатом креслами. Театр никогда не воспринимался Беляковичем только как развлечение. «Сюда приходили, как за глотком свежего воздуха», - рассказывает отец. Сюда приходили именно в театр, смотреть на игру актёров, на их мастерство, и это притом, что труппа была непрофессиональная, в чём и заключалась особенная прелесть «Юго-Запада».
Валерий Романович Белякович родился в 1950-м году, успешно закончил филологический факультет Педагогического института в 1976 г. А в 1977 основал Театр-студию на Юго-Западе и поступил на режиссерский факультет ГИТИСа (ныне РАТИ), на курс Народного артиста СССР Бориса Ивановича Равенских, возглавлявшего тогда академический Малый театр.
У актёров не было театрального образования за исключением Валерия Беляковича. Они приходили в театр не на работу, а ради игры, ради этой радости. По-другому, и быть не могло, иначе это не «Юго-Западная» легенда. А труппа сложилась необычная. Колоритные типажи, яркие образы, а самое ценное – на сцену выходили не актёры, а персонажи. Не обременённые славой, не заштампованные разными школами, не ограниченные традициями… Не за аплодисментами и цветами они выходили на сцену, хотя, конечно, ни один актёр без этого не состоится, а за игрой и его величеством Театром. Они просто делали то, что нравилось, а нравилось лицедействовать. Это основа, на которой стоит «Юго-Западная» школа. Отсюда яркость красок в сценографии, буффонность, клоунада, некая масочность в актёрской игре и гиперболизированные образы. Известный критик, побывав на одном из спектаклей театра, написал: «Здесь зрителя обязательно оглушат, оборут и ударят в глаза ярким светом». Из темноты в зрительный зал бьют лучи света, по всей сцене разбросаны пятна ядовитых цветов, скрежет решёток, металла. Зритель активно вовлекается в действо. И оно не оставляет его ни на минуту. Ведёт за собой до самого финала. И это не безвкусица и аляповатость кричащих цветов – это вызов, это стиль, это своё слово, сказанное непрофессиональными актёрами весело и без прикрас. Равнодушным зритель не остаётся, либо понравится быть во власти такого натиска, либо нет.
Виктор Авилов, Сергей Белякович, Алексей Ванин, Вячеслав Гришечкин, Тамара Кудряшова, Надежда Бадакова, Галина Галкина во главе с Валерием Беляковичем – первопроходцы и основатели театра. Репертуар был не очень затейливым. «Уроки дочкам» - весёлый спектакль по мотивам старинных русских водевилей. «Старые грехи» - театральная композиция из рассказов и писем А. П. Чехова. К слову, это чуть ли не единственный спектакль на российской сцене, в котором режиссёр уловил юмор, улыбку и смех Антона Павловича, его лёгкое ощущение жизни, чего не скажешь об авторе «Трёх сестёр», «Чайки», «Вишнёвого сада»… Затем игрались пьесы Гоголя «Ревизор», «Женитьба», «Игроки»; по произведениям М. Булгакова «Мольер», спектакль «Эскориал» состоял из двух частей – самого «Эскориала» де Гельдероде и «Что случилось в зоопарке» Олби.
В 1984 году Валерий Белякович поставил свой выдающийся спектакль «Гамлет» в заглавной роли с Виктором Авиловым. Сам режиссёр выходил на сцену в роли Клавдия. Гамлет противостоял тёмному трагическому миру Эльсинора. Это было выделено даже визуально. Полная тьма, только несколько точек света, то тусклого, то чуть светлее, в которых актёры произносили свои монологи. И светлый образ Гамлета. Чуть рыжеватые волосы разбросаны по плечам, худощавый, сутулый, даже долговязый, его руки висели словно плети. Внешне он казался хрупким. И явно не представлял для матёрого Клавдия преграды. Он выделялся из этой мрачности, она будто выдавливала его за пределы своего мира. Зло, которое сидело внутри Клавдия – Беляковича имело очень мощную силу. Это было умное зло, осознающее, что оно зло. И в этом и заключалась трагедия Клавдия. Эльсинор – его крепость, государство. Клавдий настолько принадлежал тёмному миру, насколько Гамлет светлому. Клавдий в исполнении Беляковича - один из тех редких случаев, когда злодея понимаешь, ему сочувствуешь и оправдываешь. Две диаметрально противоположные силы столкнулись. Мощный темперамент Беляковича и утончённость Авилова. Театральная Москва наблюдала один из интереснейших актёрских дуэтов. Гамлета Авилова стали сразу сравнивать с Гамлетом Высоцкого. Премьера на Таганке состоялась в 1971 году, т. е. на 13 лет раньше, чем у Беляковича, в 1980-ом Владимир Высоцкий уйдёт из жизни, а его Гамлет останется одним из выдающихся и знаковых образов отечественного театра.
Актёрский дуэт Авилов - Белякович повторился в другом спектакле 1981 года, «Эскориале». Во второй части – «Что случилось в зоопарке». Виктор Авилов играл – тихого и скромного семьянина Питера, довольного своей жизнью, порядочного мужа и любимого отца, а Валерий Белякович – Джерри, одиночку, у которого осталась только квартира да соседский пёс, но и с ним дружба не заладилась. Каждый раз, когда он возвращался вечером домой, собака бросалась на него, явно не с добрыми намерениями. Подружиться не помогли даже котлеты, которыми Джерри подкармливал пса. Он съедал их, а потом опять за своё. После того, как герой неудачно отравил собаку – он выжил – нападки прекратились. И это было самым дорогим моментом в его настоящей жизни и таким необходимым общением для одинокого Джерри. В спектакле на одной сцене опять столкнулись два абсолютно противоположных мира.
Авилов и Белякович. Белое и чёрное. Две равновеликие силы, творческий союз которых давал удивительный результат. Актёр и режиссёр. В Викторе Авилове Валерий Белякович нашёл гармоничное воплощение «Юго-Западной» формулы. Спектакли Беляковича балансируют на грани экспрессии, накала страстей, напряжения, соответственно, и актёру приходится существовать в действии, подчиняясь определённым театральным законам. А в такой яркой форме спектакля очень легко скатиться на штамп, ненужный крик, неправильную эмоцию. Яркий темперамент «юго-западной» школы незаметно укрощался личностью артиста. У театра на Юго-Западе с народным и разудалым характером было спокойное, интеллигентное лицо. Если это комедия, не нужно ничего разыгрывать специально, если трагедия – выдавливать из себя слёзы. Та якобы аляповатость образа, наигрыш и внешний рисунок роли, за что последнее время любят ругать «Юго-Запад», в актёрах-основателях отсутствовало. Зритель смеялся не потому, что актёр делал себя нарочито комичным, а потому, что действительно было смешно. Авилов мог быть и утончённым романтиком, и трагиком, и удивительным комиком. Ни один образ не казался высосанным из пальца.
Сергей Белякович – родной брат режиссёра – в спектакле «Слуга двух господ» играл роль Флориндо Аретузи, тоскующего по своей возлюбленной. Его первое появление сопровождалось всего лишь одной проходкой, из правого угла сцены в противоположный. Ни одного слова, никакого яркого грима, ни одного комичного движения. Две минуты молчания артиста на сцене и неумолкаемого смеха по другую её сторону. Так я открыла для себя, что настоящему актёру вовсе не обязательны слова или движения, чтобы привести публику в восторг.
В образ актёры не вживались, так как требовала того система Станиславского, они всегда сосуществовали от него как бы отдельно. Близкий контакт со зрителем. В любую минуту актёр мог обратиться напрямую к публике. Это скорее, ближе к Брехту. В спектакле «Мастер и Маргарита» Фагот обращался к представительницам прекрасного пола, сидящим в зале, облачиться в роскошные парижские наряды взамен своих. Находились смелые дамы, которые выбегали на сцену. Никогда не забывали о зрителе, никакой четвёртой стены.
Монолог Клавдия, Джерри, несколько своих рассказов и поэма Есенина «Пугачёв», а иногда и просто монолог Хлопуши. Из этого состоит моноспектакль Валерия Беляковича, который так и называется «Моно», значит один. Сам он выходит на сцену очень редко. Единственный репертуарный спектакль, где его можно увидеть, «Куклы». Да и то не всегда, у этой роли не один состав. Два года назад в Центре им. Мейерхольда Белякович дал свой вечер. Зал набился до отказа. Если добраться до Юго-Западной окраины Москвы многим невмоготу, то доехать до центра города – вполне. Когда прозвучали последние строки из поэмы Есенина, зал встал. Аплодировали стоя. И это не простая бравада. Уже не за игрой выходит на сцену Валерий Белякович, за чем-то другим. Не просто прекрасно сыгранным Клавдием восторгаются сегодня или цельным образом Джерри, не только этому аплодируют зрители и не за этим идут на вечера Валерия Беляковича. Так зачем же он выходит на сцену? Если бы дело было в элементарной игре, то спектакли с его участием давались чаще, если нет – тогда к чему эти редкие вечера? Откровенный разговор со зрителем. Будто хочет выговориться, а герои его покаяться. Они не могут или не умеют молиться. «Зачем прощать того, кто твёрд в грехе?», - говорит Клавдий. Его герои постоянно ведут немой диалог с небом, богом, коими они отвергнуты. Они одиноки в своём горе, даже в молитве. В своих выступлениях зачастую Валерий Белякович вспоминает тех людей, с которыми он работал и которые стали для него родными и близкими. Вспоминает, возможно, потому, что рядом этого больше нет, и не будет. Одиночество Джерри, Клавдия, Беранже и других его героев оказалось пророческим. Вечера "Моно" с каждым разом всё больше походят на исповедь, откровение. Режиссёр будто подводит некий итог. Ведь даже «Кукол» он придумал именно за этим. Финального монолога Пигмалиона в пьесе Хасинто Грау нет. А в нём главный герой рассказывает о том, как создавал своих кукол, свой театр, как был молод и наивен. И как грустно, когда кукла ломается и больше никогда не послужит ему и не заставит публику смеяться и восхищаться.
Вы думаете это всё выдумано, а я ярая поклонница «старого» «Юго-Запада»? Нет, я даже спектаклей эпохи расцвета театра не видела, только в записи, на дисках. Это всё зритель прочитает в глазах режиссёра, в его словах, между строк его произведений… И, возможно, поймёт почему монологи из прошлых спектаклей больше никогда не станут диалогами. И тогда произнесёт это слово – «легенда». И наступит красноречивое молчание…
Аня Коваева, gogol.ru
***
Валерий Белякович является режиссером не только всех спектаклей Театра на Юго-Западе, но и постановок на других сценах Москвы (МХАТа им. Горького, Театра им. Гоголя, МТЮЗа, Новой оперы). Работал в Пензенском драматическом театре, театре "Комедiя" в Нижнем Новгороде, а также в США и Японии. В театре Тоуэн (г. Токио) им был осуществлен проект совместного русско-японского двуязычного спектакля "Ромео и Джульетта" в рамках русско-японского театрального сотрудничества в 1993 году. Такой же проект осуществлялся им в 2002-м году. На этот раз японские зрители увидели совместный с русскими актерами спектакль "Трехгрошовая опера". В 2004 году актеры театра на Юго-Западе вместе с актерами токийского театра ТОУЭН вышли на сцену в спектакле «НА ДНЕ», который был показан сначала в Нижнем Новгороде, затем в Москве и Санкт-Петербурге. Зарубежные постановки Беляковича насчитывают 10 спектаклей. В целом количество спектаклей Беляковича на сегодняшний день перевалило за внушительное число 100.
Народный артист России (2003), лауреат Премии Мэрии Москвы (2000), лауреат Премии Московских профсоюзов деятелей искусств (1991).
Эдуард Бояков: «Чернуха» как диагноз обществу
С «чернухой» в искусстве довольно странная ситуация. Претензии к отсутствию «хорошего» на экранах выглядят, по меньшей мере, странно. Где у нас хорошо? Все хорошо у нас только в программе «Аншлаг», все хорошо в российской эстраде, все хорошо на праздничных концертах, посвященных Дню милиции, все хорошо на канале ТНТ и СТС, все хорошо в Comedy Club…
А мне кажется, «все хорошо» бывает только тогда, когда человек, автор честен. Вот фильм «Мать» Костомарова, который очень тяжело смотреть, очень сложно переживать. (В фильме ты видишь, как трудно живут люди. Но так живет сто миллионов наших соотечественников! Не 10 или 15 миллионов, как мы с вами, обладающих соответствующими девайсами, соответствующими счетами, которые позволяют провести отпуск в Европе, а сто миллионов…) Но свет возникает и у меня, и в зале, когда мы видим глаза матери, которая стоит на перроне и встречает сына-зэка. Она его любит, она ему служит, у нее есть семья. И там, внутри этой семьи, есть радость. А то, что она говно месит, работая на ферме, — так мы все в этом говне. И как режиссеру этого не заметить? Что нужно сделать честному автору? Сказать: «Давайте не будем об этом. Давайте искать то, что хорошо?»
Но для того, чтобы это «хорошо» родилось, нужно поставить диагноз обществу, нужно стекла протереть, почистить оптику.
Да, часто слышны упреки, что на самом деле диагноз обществу уже поставлен (сколько этой чернухи на экране), а лекарства никто не выписывает. И тут мы сталкиваемся с другой проблемой: люди не воспринимают «хорошее».
Приведу пример: фильм «Простые вещи» — выдающаяся картина, на мой взгляд. И, несмотря на то что она получила кучу призов, она не «состоялась». Потому что те, от кого это зависит — продюсеры, рекламщики, политики, добродеевы, эрнсты, — они не распознали и не увидели в этом фильме потрясающую, уникальную для нашего времени художественную фактуру. Там была фактура, там была правда… Выдающаяся роль Броневого, выдающаяся роль Пускепалиса, выдающаяся работа Костомарова, качественный сценарий, хорошая режиссура Попогребского — ребята, и вы воете и говорите, что нет хорошего кино?! Да вы его не видите просто. Вы его не в состоянии распознать. Этот фильм должен был собрать 10 миллионов долларов, потому что это, на самом деле, и есть мейнстрим.
И вот получается замкнутый круг. Мы сетуем на то, что все вокруг чернуха, а сами занимаемся обслуживанием рейтингов на телевидении. Мы смотрим передачу, где мужья следят за женами, а жены — за мужьями. Мы смотрим программу «ЧП» на НТВ, где моделируются преступления: три раза в день, пять раз в неделю — 60 разыгранных убийств в месяц. В какой стране это еще возможно? Этого нигде нет.(*Не согласна)
Мы должны научиться разбираться в так называемой «чернухе». Есть автор как врач, а есть авторы-пациенты, которые ковыряют свои собственные болячки, коросты, наросты. Не каждый, кто в больнице, больной.
***
Комментарии:
Елена Яцура:
Я считаю, что людям положена порция положительных эмоций, и не надо изображать из себя высоколобых интеллектуалов, смотрящих только чернуху. Да, бывают сезоны, в которых очень здорово погрустить, побывать в меланхолии, то есть это некое природное явление. А бывают сезоны, когда, наоборот, хочется светлой, тихой радости, чистой грусти, таких акварельных или маслом написанных, приятных ощущений. У меня твердейшее убеждение, что русская публика больше не может изображать, что она готова смотреть беспросветное кино. Она готова смотреть какой угодно степени сложности кино, но чтобы была искра смеха, радости. И это касается не только русской публики, а вообще публики. Ей приятнее смотреть кино, в котором есть оптимизм, которое заканчивается перспективой, а не заканчивается темнотой и мраком.
И, на мой взгляд, делать мрачное кино много проще, чем делать вещь, в которой есть перспектива. Ведь в чернухе вы не обязаны дойти до катарсиса, а в случае, когда вы подаете надежду, вы до него обязаны добрести каким угодно образом, хоть доковылять. Это вопрос профессионализма, и давать надежду — требует мастерства.
Сергей Сельянов:
Режиссер питается протестом, а чернуха — разновидность этого протеста
Ответ на вопрос, имеет ли право чернуха на существование, есть ли в ней какой-то смысл или нет его, очень простой. Если произведение талантливое, то в нем точно есть свет. Талантливое произведение становится элементом гармонии, и если эта часть мировой гармонии получилась написанной темными красками, то это не значит, что в ней нет света. Свет есть. Гармония — это позитивная структура мира.
А если кино снято бездарно, то какая бы ни была самая чернушная и радикальная чернуха, света там не будет. Про белый и пушистый фильм можно сказать то же самое. Если это талантливо, то это прекрасно, а если это бездарно, то дискредитируется вся хорошая тема.
Почему же так много темных высказываний на экранах — потому что художники питаются протестом, режиссер — это реактивная профессия. Сделать не как у других — это очень важный энергетический посыл для режиссера. Вот, например, итальянский неореализм — тоже некое подобие… не чернухи, конечно, по нынешним временам, но точно не гламура. А возник он, потому что после войны в Италии появилось американское голливудское прекрасное кино; итальянцы на него ломанулись, сидели, смотрели, плакали, млели от див. А потом через несколько лет надоело. И возник в искусстве вот этот протест: мы вам снимем другое!
Однако ни в одной стране мира ни в какие времена, никогда — ни сейчас, ни потом — широкий зритель не будет смотреть серьезное кино. И речь не о чернухе, а просто о серьезном кино. Десять процентов — это максимальное количество зрителей, которые, в принципе, готовы смотреть такого типа фильмы. Невозможно найти человека очень продвинутого, который тонко чувствует кино, смотрит авангард, авторское кино, всякого рода артхаус, специальный треш; и который параллельно не смотрит «Аватар» или народные комедии. Все их смотрят, этот витамин необходим.
Резюмируя, хочу заметить, что режиссер, который берется снимать авторское кино, должен понимать, что его аудитория, в общем, очень маленькая. И более того, эта публика сейчас, конечно же, разобщена. Искусство сейчас не модно, в моде гламур. К тому же в русскоязычной среде нет opinion-makers, формирующих взгляд на кино, на искусство, не выстроена система критики — зритель, читая газеты и журналы, читает роман о режиссере или актере как о персоне, а не текст о кино.
А мне кажется, «все хорошо» бывает только тогда, когда человек, автор честен. Вот фильм «Мать» Костомарова, который очень тяжело смотреть, очень сложно переживать. (В фильме ты видишь, как трудно живут люди. Но так живет сто миллионов наших соотечественников! Не 10 или 15 миллионов, как мы с вами, обладающих соответствующими девайсами, соответствующими счетами, которые позволяют провести отпуск в Европе, а сто миллионов…) Но свет возникает и у меня, и в зале, когда мы видим глаза матери, которая стоит на перроне и встречает сына-зэка. Она его любит, она ему служит, у нее есть семья. И там, внутри этой семьи, есть радость. А то, что она говно месит, работая на ферме, — так мы все в этом говне. И как режиссеру этого не заметить? Что нужно сделать честному автору? Сказать: «Давайте не будем об этом. Давайте искать то, что хорошо?»
Но для того, чтобы это «хорошо» родилось, нужно поставить диагноз обществу, нужно стекла протереть, почистить оптику.
Да, часто слышны упреки, что на самом деле диагноз обществу уже поставлен (сколько этой чернухи на экране), а лекарства никто не выписывает. И тут мы сталкиваемся с другой проблемой: люди не воспринимают «хорошее».
Приведу пример: фильм «Простые вещи» — выдающаяся картина, на мой взгляд. И, несмотря на то что она получила кучу призов, она не «состоялась». Потому что те, от кого это зависит — продюсеры, рекламщики, политики, добродеевы, эрнсты, — они не распознали и не увидели в этом фильме потрясающую, уникальную для нашего времени художественную фактуру. Там была фактура, там была правда… Выдающаяся роль Броневого, выдающаяся роль Пускепалиса, выдающаяся работа Костомарова, качественный сценарий, хорошая режиссура Попогребского — ребята, и вы воете и говорите, что нет хорошего кино?! Да вы его не видите просто. Вы его не в состоянии распознать. Этот фильм должен был собрать 10 миллионов долларов, потому что это, на самом деле, и есть мейнстрим.
И вот получается замкнутый круг. Мы сетуем на то, что все вокруг чернуха, а сами занимаемся обслуживанием рейтингов на телевидении. Мы смотрим передачу, где мужья следят за женами, а жены — за мужьями. Мы смотрим программу «ЧП» на НТВ, где моделируются преступления: три раза в день, пять раз в неделю — 60 разыгранных убийств в месяц. В какой стране это еще возможно? Этого нигде нет.(*Не согласна)
Мы должны научиться разбираться в так называемой «чернухе». Есть автор как врач, а есть авторы-пациенты, которые ковыряют свои собственные болячки, коросты, наросты. Не каждый, кто в больнице, больной.
***
Комментарии:
Елена Яцура:
Я считаю, что людям положена порция положительных эмоций, и не надо изображать из себя высоколобых интеллектуалов, смотрящих только чернуху. Да, бывают сезоны, в которых очень здорово погрустить, побывать в меланхолии, то есть это некое природное явление. А бывают сезоны, когда, наоборот, хочется светлой, тихой радости, чистой грусти, таких акварельных или маслом написанных, приятных ощущений. У меня твердейшее убеждение, что русская публика больше не может изображать, что она готова смотреть беспросветное кино. Она готова смотреть какой угодно степени сложности кино, но чтобы была искра смеха, радости. И это касается не только русской публики, а вообще публики. Ей приятнее смотреть кино, в котором есть оптимизм, которое заканчивается перспективой, а не заканчивается темнотой и мраком.
И, на мой взгляд, делать мрачное кино много проще, чем делать вещь, в которой есть перспектива. Ведь в чернухе вы не обязаны дойти до катарсиса, а в случае, когда вы подаете надежду, вы до него обязаны добрести каким угодно образом, хоть доковылять. Это вопрос профессионализма, и давать надежду — требует мастерства.
Сергей Сельянов:
Режиссер питается протестом, а чернуха — разновидность этого протеста
Ответ на вопрос, имеет ли право чернуха на существование, есть ли в ней какой-то смысл или нет его, очень простой. Если произведение талантливое, то в нем точно есть свет. Талантливое произведение становится элементом гармонии, и если эта часть мировой гармонии получилась написанной темными красками, то это не значит, что в ней нет света. Свет есть. Гармония — это позитивная структура мира.
А если кино снято бездарно, то какая бы ни была самая чернушная и радикальная чернуха, света там не будет. Про белый и пушистый фильм можно сказать то же самое. Если это талантливо, то это прекрасно, а если это бездарно, то дискредитируется вся хорошая тема.
Почему же так много темных высказываний на экранах — потому что художники питаются протестом, режиссер — это реактивная профессия. Сделать не как у других — это очень важный энергетический посыл для режиссера. Вот, например, итальянский неореализм — тоже некое подобие… не чернухи, конечно, по нынешним временам, но точно не гламура. А возник он, потому что после войны в Италии появилось американское голливудское прекрасное кино; итальянцы на него ломанулись, сидели, смотрели, плакали, млели от див. А потом через несколько лет надоело. И возник в искусстве вот этот протест: мы вам снимем другое!
Однако ни в одной стране мира ни в какие времена, никогда — ни сейчас, ни потом — широкий зритель не будет смотреть серьезное кино. И речь не о чернухе, а просто о серьезном кино. Десять процентов — это максимальное количество зрителей, которые, в принципе, готовы смотреть такого типа фильмы. Невозможно найти человека очень продвинутого, который тонко чувствует кино, смотрит авангард, авторское кино, всякого рода артхаус, специальный треш; и который параллельно не смотрит «Аватар» или народные комедии. Все их смотрят, этот витамин необходим.
Резюмируя, хочу заметить, что режиссер, который берется снимать авторское кино, должен понимать, что его аудитория, в общем, очень маленькая. И более того, эта публика сейчас, конечно же, разобщена. Искусство сейчас не модно, в моде гламур. К тому же в русскоязычной среде нет opinion-makers, формирующих взгляд на кино, на искусство, не выстроена система критики — зритель, читая газеты и журналы, читает роман о режиссере или актере как о персоне, а не текст о кино.
Thursday, August 26, 2010
Эпикур
Эпикур - лекарство для исцеления мира
"Живи согласно природе - никогда не будешь беден; живи согласно мнению - никогда не будешь богат... Всего приятнее наслаждаются обилием те, кто всего менее в нем нуждаются; кто всего менее боится будущего, тот всего приятнее его встречает".
Девиз Эпикура - "Живи незаметно".
Цель жизни - отсутствие страданий, здоровье тела и состояние безмятежности духа; познание природы освобождает от страха смерти и суеверий. Чтобы исцелить человечество от страха как основного источника страданий и указать путь к счастливой жизни, он предложил свой "Тетрафармакон" - лекарство из четырех составляющих:
"Бог не внушает страха;
смерть не внушает опасения;
благо легко достижимо;
зло легко претерпеваемо".
По суждению Эпикура, одни наши желания следует считать естественными, другие - праздными. Среди естественных: одни - необходимыми, другие - только естественными. Далее, среди необходимых: одни - необходимые для счастья, другие для спокойствия тела, третьи - просто для жизни. Если при таком рассмотрении не допускать ошибок (*ха, вот здесь то и "собака зарыта"), то разумное следование своим желаниям и избегание излишеств приведут к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это - высшая цель блаженной жизни.
"Все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно для полноты душевных и телесных благ", - утверждал Эпикур. Голодному, чтобы "поспорить в блаженстве с самим Зевсом", достаточно куска ячменного хлеба и нескольких глотков воды.
"Живи согласно природе - никогда не будешь беден; живи согласно мнению - никогда не будешь богат... Всего приятнее наслаждаются обилием те, кто всего менее в нем нуждаются; кто всего менее боится будущего, тот всего приятнее его встречает".
Девиз Эпикура - "Живи незаметно".
Цель жизни - отсутствие страданий, здоровье тела и состояние безмятежности духа; познание природы освобождает от страха смерти и суеверий. Чтобы исцелить человечество от страха как основного источника страданий и указать путь к счастливой жизни, он предложил свой "Тетрафармакон" - лекарство из четырех составляющих:
"Бог не внушает страха;
смерть не внушает опасения;
благо легко достижимо;
зло легко претерпеваемо".
По суждению Эпикура, одни наши желания следует считать естественными, другие - праздными. Среди естественных: одни - необходимыми, другие - только естественными. Далее, среди необходимых: одни - необходимые для счастья, другие для спокойствия тела, третьи - просто для жизни. Если при таком рассмотрении не допускать ошибок (*ха, вот здесь то и "собака зарыта"), то разумное следование своим желаниям и избегание излишеств приведут к телесному здоровью и душевной безмятежности, а это - высшая цель блаженной жизни.
"Все, что мы делаем, мы делаем затем, чтобы не иметь ни боли, ни тревоги; и когда это, наконец, достигнуто, то всякая буря души рассеивается, так как уже не надо к чему-то идти, словно к недостающему, и чего-то искать, словно для полноты душевных и телесных благ", - утверждал Эпикур. Голодному, чтобы "поспорить в блаженстве с самим Зевсом", достаточно куска ячменного хлеба и нескольких глотков воды.
"Redemption"
Один из финалистов международного конкурса молодых режиссеров - «Расскажи историю по-своему» (Tell It Your Way), работы которых представлены на суд легендарного голливудского режиссера Ридли Скотта.
Нацистский солдат находит маленькую еврейскую девочку, которая скрывается в руинах деревни, и должен сделать непростой выбор. Очень чувственно снятая история с великолепной актерской игрой двух главных героев, прекрасной режиссурой и спецэффектами.
Нацистский солдат находит маленькую еврейскую девочку, которая скрывается в руинах деревни, и должен сделать непростой выбор. Очень чувственно снятая история с великолепной актерской игрой двух главных героев, прекрасной режиссурой и спецэффектами.
Wednesday, August 25, 2010
Светлана Крючкова
«Актер должен понимать все – на то он и актер»
Когда-то в молодости Светлана Крючкова отчаянно отвоевывала свое право быть актрисой. Сейчас народной артистке России давно уже не нужно никому ничего доказывать, и потому она может позволить себе величайшую человеческую роскошь – оставаться собой на сцене, в кадре и в жизни. Оттого и игра в любой роли получается настолько шикарной и убедительной, что ей просто невозможно не верить.
Светлана Крючкова родом из Кишинева. Она появилась на свет в 1950 году и выросла в семье военнослужащего. Подобно многим ровесницам, мечтала с детства стать актрисой, и, едва закончив школу, отправилась в Москву, где несколько лет потратила на то, чтобы поступить в какое-нибудь театральное училище. Ее не брали, говорили, что играть она никогда не сможет, поскольку сколько-нибудь яркого актерского таланта у нее не обнаруживается, и придется уж амбициозной девушке признать сей факт и смириться. Но упорство Светланы Крючковой оказалось невероятной пробивной силой. Она каждый год снова несла документы в какое-либо театральное училище, а в перерывах между провалами на экзаменах работала слесарем-сборщиком на ЗИЛе. И однажды наградой за верность выбранному курсу для нее стало поступление в школу-студию МХАТ. А когда Крючкова, наконец, стала профессиональной актрисой, ее пригласил на работу в Большой драматический театр сам Григорий Товстоногов. Кроме того, она принимала участие в некоторых постановках МХАТа.
Близкие персонажи
Своим дебютом в кино актриса считает легендарный фильм Алексея Коренева «Большая перемена», хотя за год до этого она уже побывала на настоящей съемочной площадке, где режиссеры Николай Гибу и Юрий Борецкий делали фильм «Офицер запаса». В «Большой перемене» же Светлана Крючкова исполнила роль категоричной Нелли Ледневой, распоряжавшейся судьбой собственного отца и запрещавшей ему то одно, то другое.
Перечислять все работы Светланы Крючковой в кино - занятие бесполезное, потому что фильмография актрисы включает несколько десятков картин, и каждый созданный ею образ оказывался по-своему ярким, даже если это была роль второго плана. Кому-то она навсегда запомнилась по Маше из блистательных «Старых кляч» Эльдара Рязанова, кому-то по Насте из картины «В той области небес» Игоря Черницкого, кому-то - по Ариадне Знаменской из «Одной тени на двоих» Алексея Козлова.
«Я сорок лет в профессии, и мне ничего не стоит сделать близким любой персонаж. Актер должен понять любого человека, любую психологию - убийцы, подонка, гения и так далее. На то он и актер», - говорит о себе Крючкова. Она считает, что бояться работы и новых ролей не стоит, и тогда потом не придется говорить о том, что очередной образ в кадре получился неудачным.
Удовольствие и разочарование
В последние годы актриса играет в кино в основном сильных и зрелых женщин, притягательных своей мудростью, многоплановостью и порой неожиданностью. В 2003 году Светлана Крючкова побывала даже императрицей Екатериной II в проекте Виталия Мельникова «Бедный, бедный Павел», снятом по мотивам романа Дмитрия Мережковского.
Немногим позже, в 2005 году, вышел на экраны телесериал Сергея Снежкина «Брежнев», где режиссер попытался дать свою трактовку образу одиозного политика. Он счел, что в роли супруги Генсека - домохозяйки Виктори лучше всего будет смотреться именно Светлана Крючкова, и, в общем, не ошибся. После показа сериала журналисты засыпали Крючкову вопросами о том, каково ей было играть подругу жизни столь непростого человека, и как она себя при этом чувствовала. Актриса оценивала эту свою работу весьма сдержанно, говоря: «В жизни Леонида Ильича Вика занимала скромное место, ровно столько же места она занимает и в сериале. Она не участвовала ни в каких политических интригах, слава Богу. Она была просто женой. И все. Она - клуша, я ее такой и играла».
Но свою непредсказуемую Нину Антоновну в психологической драме «Похороните меня за плинтусом», которую снимал по одноименному роману Павла Санаева все тот же Сергей Снежкин, Крючкова клушей уже не называла. Да и язык не повернулся бы так ее назвать. Критики писали, что этот образ стал для них «удовольствием и разочарованием одновременно». С удовольствием все понятно, а о разочаровании речь заходила потому, что все ясно увидели, насколько масштабно в творческом смысле способна разворачиваться Крючкова. Она бы и дальше развернулась, только у каждого образа есть свои рамки. И от этого осталась какая-то недосказанность.
В 2010 году фильмография Светланы Крючковой пополнилась двумя новыми работами. Она снялась в сериале Влада Фурмана «Семейный дом», который уже был показан по украинскому каналу «Интер». И еще до конца года должен выйти на экраны проект Виталия Мельникова «Львы, орлы и куропатки».
Светлана Усанкова
Когда-то в молодости Светлана Крючкова отчаянно отвоевывала свое право быть актрисой. Сейчас народной артистке России давно уже не нужно никому ничего доказывать, и потому она может позволить себе величайшую человеческую роскошь – оставаться собой на сцене, в кадре и в жизни. Оттого и игра в любой роли получается настолько шикарной и убедительной, что ей просто невозможно не верить.
Светлана Крючкова родом из Кишинева. Она появилась на свет в 1950 году и выросла в семье военнослужащего. Подобно многим ровесницам, мечтала с детства стать актрисой, и, едва закончив школу, отправилась в Москву, где несколько лет потратила на то, чтобы поступить в какое-нибудь театральное училище. Ее не брали, говорили, что играть она никогда не сможет, поскольку сколько-нибудь яркого актерского таланта у нее не обнаруживается, и придется уж амбициозной девушке признать сей факт и смириться. Но упорство Светланы Крючковой оказалось невероятной пробивной силой. Она каждый год снова несла документы в какое-либо театральное училище, а в перерывах между провалами на экзаменах работала слесарем-сборщиком на ЗИЛе. И однажды наградой за верность выбранному курсу для нее стало поступление в школу-студию МХАТ. А когда Крючкова, наконец, стала профессиональной актрисой, ее пригласил на работу в Большой драматический театр сам Григорий Товстоногов. Кроме того, она принимала участие в некоторых постановках МХАТа.
Близкие персонажи
Своим дебютом в кино актриса считает легендарный фильм Алексея Коренева «Большая перемена», хотя за год до этого она уже побывала на настоящей съемочной площадке, где режиссеры Николай Гибу и Юрий Борецкий делали фильм «Офицер запаса». В «Большой перемене» же Светлана Крючкова исполнила роль категоричной Нелли Ледневой, распоряжавшейся судьбой собственного отца и запрещавшей ему то одно, то другое.
Перечислять все работы Светланы Крючковой в кино - занятие бесполезное, потому что фильмография актрисы включает несколько десятков картин, и каждый созданный ею образ оказывался по-своему ярким, даже если это была роль второго плана. Кому-то она навсегда запомнилась по Маше из блистательных «Старых кляч» Эльдара Рязанова, кому-то по Насте из картины «В той области небес» Игоря Черницкого, кому-то - по Ариадне Знаменской из «Одной тени на двоих» Алексея Козлова.
«Я сорок лет в профессии, и мне ничего не стоит сделать близким любой персонаж. Актер должен понять любого человека, любую психологию - убийцы, подонка, гения и так далее. На то он и актер», - говорит о себе Крючкова. Она считает, что бояться работы и новых ролей не стоит, и тогда потом не придется говорить о том, что очередной образ в кадре получился неудачным.
Удовольствие и разочарование
В последние годы актриса играет в кино в основном сильных и зрелых женщин, притягательных своей мудростью, многоплановостью и порой неожиданностью. В 2003 году Светлана Крючкова побывала даже императрицей Екатериной II в проекте Виталия Мельникова «Бедный, бедный Павел», снятом по мотивам романа Дмитрия Мережковского.
Немногим позже, в 2005 году, вышел на экраны телесериал Сергея Снежкина «Брежнев», где режиссер попытался дать свою трактовку образу одиозного политика. Он счел, что в роли супруги Генсека - домохозяйки Виктори лучше всего будет смотреться именно Светлана Крючкова, и, в общем, не ошибся. После показа сериала журналисты засыпали Крючкову вопросами о том, каково ей было играть подругу жизни столь непростого человека, и как она себя при этом чувствовала. Актриса оценивала эту свою работу весьма сдержанно, говоря: «В жизни Леонида Ильича Вика занимала скромное место, ровно столько же места она занимает и в сериале. Она не участвовала ни в каких политических интригах, слава Богу. Она была просто женой. И все. Она - клуша, я ее такой и играла».
Но свою непредсказуемую Нину Антоновну в психологической драме «Похороните меня за плинтусом», которую снимал по одноименному роману Павла Санаева все тот же Сергей Снежкин, Крючкова клушей уже не называла. Да и язык не повернулся бы так ее назвать. Критики писали, что этот образ стал для них «удовольствием и разочарованием одновременно». С удовольствием все понятно, а о разочаровании речь заходила потому, что все ясно увидели, насколько масштабно в творческом смысле способна разворачиваться Крючкова. Она бы и дальше развернулась, только у каждого образа есть свои рамки. И от этого осталась какая-то недосказанность.
В 2010 году фильмография Светланы Крючковой пополнилась двумя новыми работами. Она снялась в сериале Влада Фурмана «Семейный дом», который уже был показан по украинскому каналу «Интер». И еще до конца года должен выйти на экраны проект Виталия Мельникова «Львы, орлы и куропатки».
Светлана Усанкова
Tuesday, August 24, 2010
Зинаида Гиппиус
Всегда чего-нибудь нет,-
Чего-нибудь слишком много...
На все как бы есть ответ -
Но без последнего слога.
Свершится ли что - не так,
Некстати, непрочно, зыбко...
И каждый не верен знак,
В решеньи каждом - ошибка.
Змеится луна в воде,-
Но лжет, золотясь, дорога...
Ущерб, перехлест везде.
А мера - только у Бога.
***
Единый раз вскипает пеной
И рассыпается волна.
Не может сердце жить изменой,
Измены нет: любовь - одна.
Мы негодуем иль играем,
Иль лжем - но в сердце тишина.
Мы никогда не изменяем:
Душа одна - любовь одна.
Однообразно и пустынно,
Однообразием сильна,
Проходит жизнь... И в жизни длинной
Любовь одна, всегда одна.
Лишь в неизменном - бесконечность,
Лишь в постоянном - глубина.
И дальше путь, и ближе вечность,
И всё ясней: любовь одна.
Любви мы платим нашей кровью,
Но верная душа - верна,
И любим мы одной любовью...
Любовь одна, как смерть одна.
***
Сердце исполнено счастьем желанья,
Счастьем возможности и ожиданья,-
Но и трепещет оно и боится,
Что ожидание - может свершиться...
Полностью жизни принять мы не смеем,
Тяжести счастья поднять не умеем,
Звуков хотим,- но созвучий боимся,
Праздным желаньем пределов томимся,
Вечно их любим, вечно страдая,-
И умираем, не достигая...
***
Две нити вместе свиты,
Концы обнажены.
То "да" и "нет" не слиты,
Не слиты - сплетены.
Их темное сплетенье
И тесно, и мертво,
Но ждет их воскресенье,
И ждут они его.
Концов концы коснутся -
Другие "да" и "нет"
И "да" и "нет" проснутся,
Сплетенные сольются,
И смерть их будет - Свет.
***
В стране, где все необычайно,
Мы сплетены победной тайной.
Но в жизни нашей, не случайно,
Разъединяя нас, легло
Меж нами темное стекло.
Разбить стекла я не умею.
Молить о помощи не смею;
Приникнув к темному стеклу,
Смотрю в безрадужную мглу,
И страшен мне стеклянный холод...
Любовь, любовь! О дай мне молот,
Пусть ранят брызги, все равно,
Мы будем помнить лишь одно,
Что там, где все необычайно.
Не нашей волей, не случайно,
Мы сплетены последней тайной...
Услышит Бог. Кругом светло.
Он даст нам сил разбить стекло.
"Поэзия - лишь одна из форм, которую принимает в нашей душе молитва"
Monday, August 23, 2010
Игорь Ботвин
Несмотря на экранный образ героя-любовника, созданный в сериале «НЛС», Игорь протестует, когда его называют красивым. Он считает, что физическая красота – эта награда за достойную прошлую жизнь: либо человек ее заслужил, либо нет, а он, видимо, «недотянул до красавца». В детстве Ботвин вообще «полагал себя уродом», в основном потому, что его, несмотря на отчаянное сопротивление, стригли налысо. Переживания по поводу внешности ушли только в восьмом-девятом классе, вместе с первой любовью. В него влюбилась взрослая женщина, и Игорь подумал: «Значит, было во что влюбляться!». Подростковые комплексы, выражавшиеся также в желании быть похожим на известных актеров, были окончательно разгромлены в Театральной академии, где одним из главных уроков для Ботвина стала фраза педагога: «Стремись к себе». Один из коллег Игоря шутя сравнивал его со Шварценеггером, потому что раньше он упорно занимался культуризмом, благодаря чему и сегодня находится в прекрасной физической форме. Это даже немного раздражает актера: «И рад бы убрать лишние мышцы, но уже никак». Теперь со штангой и гантелями покончено: «Период увлечения совершенствованием собственного тела в моей жизни прошел, настало время обратиться к внутренней красоте, а она проявляется в поступках. Например, мужчина должен в любой ситуации вступиться за женщину». Не случайно Игорь снялся в документальном фильме Якова Гордина «Есть упоение в бою» об истории дуэли в России, где сыграл самых знаменитых отечественных дуэлянтов – от Лермонтова до Максимилиана Волошина. «Поединки – это очень красивый и благородный ритуал. Сейчас он практически невозможен, каноны такого поведения уже стерлись, а жаль».
sobaka.ru
Sunday, August 22, 2010
Актерская слава
На днях прочла очень хорошую, объемнейшую статью из майского выпуска журнала "GalaБиография" об Олеге Янковском. Там о многом интересном писалось, но почему-то, меня очень зацепили слова об отношении актера к славе.
Итак: Янковский любил славу и слава любила его, они друг другу шли на встречу.
Он совершенно не был карьеристом, но любил славу заработанную, подлинную. Это как важная часть профессии: большой актер не может быть не знаменитым. Своеобразное особенное положение среди людей, жизненная удача.
И соавторами его славы были не журналисты, как сегодня это сплошь и рядом случается, а люди, которые были его наставниками - отец, Захаров, Балаян, Тарковский...
"Роли - это нечто вроде кирпичиков в здании, которое строит актер и оставляет после себя. Но вот увидеть это здание со стороны при жизни вряд ли удастся".
***
На волне впечатлений от прочитанного скачала и посмотрела два старых фильма: "Храни меня, мой талисман" и "Влюблен по собственному желанию".
Такие разные роли, а какая одинаково органичная легкость воприятия и понимания.
Спасибо за "кирпичики". Потрясающе.
*Нужно срочно пересмотреть "Ностальгию".
Итак: Янковский любил славу и слава любила его, они друг другу шли на встречу.
Он совершенно не был карьеристом, но любил славу заработанную, подлинную. Это как важная часть профессии: большой актер не может быть не знаменитым. Своеобразное особенное положение среди людей, жизненная удача.
И соавторами его славы были не журналисты, как сегодня это сплошь и рядом случается, а люди, которые были его наставниками - отец, Захаров, Балаян, Тарковский...
"Роли - это нечто вроде кирпичиков в здании, которое строит актер и оставляет после себя. Но вот увидеть это здание со стороны при жизни вряд ли удастся".
***
На волне впечатлений от прочитанного скачала и посмотрела два старых фильма: "Храни меня, мой талисман" и "Влюблен по собственному желанию".
Такие разные роли, а какая одинаково органичная легкость воприятия и понимания.
Спасибо за "кирпичики". Потрясающе.
*Нужно срочно пересмотреть "Ностальгию".
"Gloomy sunday", by Rolf Schuebel
Я бы не сказала, что фильм мне очень понравился. Но он смотрится на удивление хорошо благодаря двух фактам: изумительно красивой актрисы в роли Илоны и музыки...
Для тех, кто никогда не был в Будапеште, также понравятся ландшафты и потрясающие панорманые картинки.
Мне лично сложно понимать такие вот отношения двух мужчин и одной женщины. Илона любит обоих, а они считают, что лучше "половина" Илоны, чем без Илоны совсем...
Умудряются сосуществовать в мире и согласии до тех пор, пока из прошлого не появится человек, который разрушит все...
Концовка похлеще шекспировской!
Friday, August 20, 2010
Звезда и смерть Петра Ильича
Фаворит богатых провинциальных вдов и европейских мужчин легкого поведения умер самой странной смертью.
В лубочном райке титанов отечественной культуры Чайковский всегда играл унизительную роль комического Петрушки. Взять хоть Пушкина: солнце российской поэзии, наше все, захочу – поэму к обеду напишу, захочу – пойду на сеновал бабу мять. Или вот Толстой – простой люд уважал, водку с крестьянами пил, траву в чистом поле косил. Полубезумный холерик Гоголь, картежник-ипохондрик Достоевский и доходяга доктор Чехов – все получили свою долю народного респекта; мол, мы и сами с тараканами, умом Россию не понять, а ее гениев тем паче. Чайковский на таком колоритном фоне выглядит блеклой карикатурой – слишком он какой-то нормальный, без озорных выпуклостей и столь любимой массами нерегулируемой бесятинки. Короче, мнительная гамлетовская интеллигентщина с повадками и интонациями Смоктуновского. К тому же – гей, хотя и «любим мы его не только за это». Да и «Лебединое озеро» с «Онегиными-Щелкунчиками» давно уже сидят у всех в печенках.
Но в этом-то и весь секрет привлекательности Чайковского – в его нетрагической нормальности, в его абсолютной созвучности духовному портрету нашего современника. Всю свою жизнь в искусстве и вне его Петр Ильич продирался через бытовые и творческие проблемы, знакомые каждому интеллигентному человеку – страдал от безденежья и любовных неурядиц, менял адреса и квартиры в поисках лучшей жизни, сомневался в собственных силах и способностях, наслаждался обществом друзей и единомышленников, кутил и мучился с похмелья, забывался в путешествиях подальше от родины, любил и ненавидел эту родину, сладо-страстно упивался плодами европейского просвещения и комфорта, страдал от головокружения в городе будущего Нью-Йорке и изнывал от блаженной лени в летнем дачном уединении. Судьба Чайковского знала множество странных эпизодов и резких поворотов – но это была ровная, правильная судьба. Он ведь не рос сызмальства лелеемым вундеркиндом, как Пушкин, и не был блестящим офицером, альфа-самцом и экспериментатором духа, как Толстой. Не смотрел в лицо смерти, как Достоевский, не был запойным пьяницей, как Мусоргский, или эксцентричным барином, как Тургенев. И этим оказался ближе к нам с вами, чем любой из вышеперечисленных.
Несмотря на то что Чайковский вел полную суетных треволнений жизнь, его путь пронизан везением. Начать с того, что у него было вполне счастливое детство в окружении любящих родителей, братьев-сестер, верной гувернантки Фанни Дюрбах и, конечно, музыки, которой Петя (или, как звала его Фанни, Пьер) начал заниматься с пяти лет. Экстраординарных способностей, вопреки популярному мифу, юный Чайковский не выказал – легендарный эпизод с Петей-сомнамбулой, бегающим по дому и вопящим «о, эта музыка, эта музыка!», есть не более чем романтическая фантазия биографов. На самом деле Чайковский с детства страдал унаследованной от деда странной болезнью спинного мозга – и когда пересиживал за роялем или слишком активно упражнялся с подаренной отцом оркестриной (огромный механический автомат, игравший оркестровые заготовки Моцарта и Верди), у него случались приступы, приводившие к бессоннице. Когда Пьеру исполнилось 10, его отвезли в Петербург, а в 12 Чайковский стал студентом Императорского училища правоведения, где и проучился семь лет – и тоже безо всяких ломок и ощущения собственной неуместности. Напротив, со многими однокашниками (например, с поэтом Апухтиным) композитор сохранил прекрасные отношения на всю жизнь и свое первое сочинение – романс на стихи Фета «Мой гений, мой ангел, мой друг...» – посвятил как раз училищному другу Сергею Кирееву. Так же легко и беспроблемно Чайковский оставил чин титулярного советника и службу в Министерстве юстиции и 21-летним новичком записался в музыкальные классы Русского музыкального общества – детище Антона Рубинштейна, которое через год, в 1862-м, превратится в Петербургскую консерваторию. В 1865-м Чайковский окончил консерваторию с серебряной медалью (заметьте, не золотой – никто, включая Рубинштейна, не разглядел в студенте-переростке большого таланта), и ему снова подфартило – выпускным сочинением начинающего композитора, кантатой на оду Шиллера «Радость», дирижировал Иоганн Штраус.
Повезло Чайковскому своевременно найти работу (тут же, по окончании учебы, профессором в Московскую консерваторию, которую, последовав примеру брата, открывал Николай Рубинштейн) – и еще более своевременно освободиться от работы, 13 лет спустя, благодаря волшебной вдове-меценатке Надежде фон Мекк. Роль, которую сыграла эта экзальтированная женщина в судьбе композитора, переоценить решительно невозможно. Для начала представьте себе, что в один прекрасный день по вашему адресу приносят письмо от далекой поклонницы-миллионерши, предлагающей вам ежегодное содержание в размере 6000 рублей в обмен на плевые музыкальные услуги (переложить простецкую пьеску на четыре руки, написать похоронный марш для поддержания мрачного мироощущения патронессы и т. п.) и полную взаимных комплиментов переписку, а на самом деле – за просто так, за то, что есть такой композитор Чайковский. Кроме того, как минимум раз в год Петр Ильич проводил осмысленное время в имениях фон Мекк – разумеется, в ее отсутствие: одним из правил игры было личное незнакомство благодетельницы и композитора. Все это не считая внеплановых выплат, которые страдавший денежным недержанием Чайковский регулярно выпрашивал у баронессы. Иногда Чайковскому казалось, что само провидение эпистолярно и финансово коммуницирует с ним через душу и разум вдовы железнодорожного магната.
Переписка Чайковского с Мекк (а это около тысячи писем) читается как захватывающий психологический детектив, полный тонких нюансов и изощренной драматургии. Чайковский, как и многие о ту пору, был эпистолярным титаном – для него было совершенно обычным делом до обеда написать штук тридцать писем. Он вообще дружил с письменным словом – с 1872 по 1876 годы молодой профессор подрабатывал музыкальным критиком «Русских ведомостей», в каковом качестве, например, посетил крупнейшее светское мероприятие последней четверти XIX века, премьеру «Кольца нибелунга» на первом вагнеровском фестивале в Байрёйте. Мизантропия и раздражительность Чайковского делали из него отличного критика и злостного смакователя деталей. Вот его резюме байрёйтского сборища: «В 10-м часу представление кончается, и тут начинается самая упорная борьба из-за существования, т. е. из-за места за ужином в театральном ресторане. Потерпевшие неудачу стремятся в город, но там разочарование еще ужаснее. В отелях все места заняты. Слава богу, если найдешь кусок холодного мяса и бутылку вина или пива. Я видел в Байрёйте одну даму, супругу одного из самых высокопоставленных лиц в России, которая во все свое пребывание в Байрёйте ни разу не обедала. Кофе был ее единственным пропитанием». Еще более едко Чайковский изничтожал в письмах литературных современников: «Никак не могу забыть, что Некрасов – этот защитник слабых и угнетенных, этот демократ, этот негодующий каратель барства во всех его проявлениях – был в жизни настоящий барин, т. е. проигрывал и выигрывал сотни тысяч рублей в карты, очень ловко затевал и приводил в исполнение литературные аферы». А вот про Достоевского: «Прочел в новой книжке «Русского вестника» продолжение «Карамазовых». Это начинает быть невыносимо. Все до одного действующие лица – сумасшедшие. Вообще Достоевский возможен только на одну часть романа. Дальше всегда идет сумбур». Недаром друзьями композитора были критики Кашкин и Ларош. Что касается собственно литераторов, то, несмотря на взаимные реверансы с Толстым и Достоевским, Чайковский терпеть не мог псевдорелигиозный пафос, поэтому ближе всех общался с бытописателями: Островским и Чеховым, с которым даже собирался писать оперу.
Не повезло Чайковскому по-настоящему дважды: с женитьбой и собственной смертью. Смысл женитьбы Чайковского на боготворившей его экс-студентке Антонине Милюковой был не до конца ясен даже ему самому. В письмах Петр Ильич прямым текстом сообщает, что совершенно равнодушен к невесте, комично описывает свои потуги вступить с ней в интимную связь и оправдывает себя попыткой поправить репутацию, порадовать отца и свить гнездо. После венчания супруги прожили вместе три дня, после чего Чайковский закатил чудовищную истерику, впал в депрессию, смылся за границу и толком не возвращался на родину три года. Так началась эпопея мытарств и безудержного творчества (в разъездах был написан «Онегин»), хорошо описанная Ниной Берберовой: «В Париже мечтал о Каменке, в Москве – о Плещееве, из Италии его гнало в Берлин, из Петербурга – в Киев». Странствия и удаленность от родины тяготили Петра Ильича: «А главное, не хочу ехать в Париж, ибо это мне претит, ибо это скучно, ибо я хочу летом жить в деревне и быть в России, ибо мне надоело, наконец, хотеть казаться не тем, что я есть, надоело насиловать свою природу, какая она паршивая ни есть. Вообще я теперь дошел вот до чего: хотите – знайте, любите, играйте, пойте меня; украшайте меня лаврами, венчайте меня розами, курите мне фимиамы, а не хотите – насрать и наплевать!» – писал композитор своему издателю Юргенсону. Что до «паршивой природы», то Чайковский, несмотря на вышеприведенное признание, никогда ее особенно не насиловал и не скрывал, имея соответствующий круг знакомых и будучи завсегдатаем большинства московских гей-шалманов (типа трактира «Саратов»). Мало того, он вполне по-отечески опекал и наставлял на гей-путь истинный младшего брата Модеста – их переписка полна колоритнейших деталей специфического быта и жаргона того времени (отсутствие эрекции на женщину Чайковский называет уморительным словечком «невстаниха»), а обиженное письмо Петра Ильича по поводу развратника князя Грузинского, явившегося на квартиру композитора, чтобы подсматривать за учениками расположенного напротив кадетского корпуса, даст фору любой миниатюре Хармса.
Чайковский окончательно вернулся на родину к середине 1880-х полноценной звездой европейской музыкальной жизни. Его отношения с властью наладились. С Александром-освободителем у композитора не клеилось: когда Николай Рубинштейн заказал ему написать увертюру на 25-летие коронации Александра II или кантату на открытие храма Христа Спасителя, композитор сетовал, что «без отвращения нельзя приниматься за музыку, которая предназначена к прославлению того, что, в сущности, нимало не восхищает меня. Ни в юбилее высокопоставленного лица (всегда бывшего мне порядочно антипатичным), ни в храме, который мне вовсе не нравится, нет ничего такого, что бы могло поддеть мое вдохновение». Зато Александр-миротворец оказался поклонником Чайковского и выделил ему ежегодную пенсию в 3000 руб. Композитор ответил кантатой на коронацию царя и как-то отметил, что «выглядел бы неблагодарным, лично участвуя в открытии Всемирной выставки в Париже, приуроченной к празднованию 100-летия Великой французской революции, – торжествах, которым его величество не может симпатизировать». Петр Ильич превратился в главного посла российской музыки за рубежом: в 1887-м, переборов боязнь сцены, он едет в первое турне как дирижер (Ромен Роллан оставил смачную ремарку о Чайковском – «дирижере-автомате»). Он с огромным успехом гастролирует по Европе и Америке, принимает профессорскую мантию Кембриджа, заводит дружбу с Григом и Дворжаком, открывает первый сезон Карнеги-холла, пишет «Пиковую даму» и сближается с «кружком Беляева» – наследниками «Могучей кучки», с которой его связывали сложные человеческие и эстетические отношения. Для них он уже не апостол вредоносного западничества и не враг по ту сторону московско-питерской баррикады, для них он (как и для только-только народившейся молодой интеллигенции в лице Бенуа, Бакста и Дягилева) – живая икона, символ международного успеха русской музыки. Он и в молодости был франтоват и предельно внимателен к одежде, но теперь, увенчанный царской сединой, выглядел просто шикарно, притягивая к себе все новых обожателей шармом таланта, интеллекта и человечности. Тем не менее к своему образу Чайковский относился не без иронии.
Зачем он ровно через неделю после премьеры «Патетической», в самый разгар эпидемии холеры, выпил тот злосчастный стакан некипяченой воды, не знает никто. Кажется очевидным, что это не могло произойти случайно: ни в ресторане Лейнера, где это якобы случилось и где за кипячением зараженной невской воды ревностно следили, ни дома на Гороховой – Чайковский был педантом по части личной гигиены. Кроме того, холера косила в основном люмпен-пролетариат – высшие слои общества остались практически ею нетронутыми. Популярная версия «суда чести» однокашников Чайковского, приговоривших его к смерти за якобы растление племянника кого-то высокопоставленного, – классический бред в формате шизофренических теорий заговоров. Во-первых, к гомосексуализму Чайковского давно привыкли – в последние годы жизни композитор не скрывал нежных чувств к своему племяннику Бобу Давыдову, и даже этот вполне вопиющий факт ему легко прощали. Во-вторых, среди высокопоставленных чинов и членов царской фамилии было полно открытых геев. В-третьих, Императорское училище правоведения имело репутацию знатной гей-теплицы – на сей счет у студентов имелся даже соответствующий гимн! Да и вообще, представить себе самоубийство Чайковского, тем более столь варварским способом, как самозаражение холерой, совершенно невозможно – тем более что от холеры когда-то умерла его мать. Вот что Петр Ильич написал однажды Надежде Филаретовне фон Мекк: «О насильственной смерти нечего и думать. Нужно Вам сказать, что я глубоко привязан к некоторым из моих родных, т. е. к сестре, к двум младшим братьям и к отцу. Я знаю, что, решившись на самоубийство и приведши эту мысль в исполнение, я должен поразить смертельным ударом этих родных. Есть много и других людей, есть несколько дорогих друзей, любовь и дружба которых неразрывно привязывает меня к жизни. Кроме того, я имею слабость (если это можно назвать слабостью) любить жизнь, любить свое дело, любить свои будущие успехи. Наконец, я еще не сказал всего того, что могу и хочу сказать, прежде чем наступит пора переселиться в вечность».
Представляется правдоподобной одна версия: Чайковский заразился холерой за день-два до посещения ресторана Лейнера и, дабы не опозорить семью (он мог заразиться от мужчины-проститутки, которых нередко посещал в Питере), разыграл при участии ближайших друзей инсценировку заражения. В любом случае, эта, последняя, болезнь забрала с собой все так досаждавшие композитору болячки его естества – «хандру, доходившую до галлюцинаций и безумия», «мизантропию, но мизантропию особого рода, в основе которой вовсе нет ненависти и презрения к людям» – и пощадила только его главную болезнь, музыку. «Серьезную музыку на воздушный сюжет», как писал про Чайковского Ларош, музыку, которую он сочинял «на манер сапожников, а не на манер бар, каковым был у нас Глинка, гения коего, впрочем, я и не думаю отрицать. Моцарт, Бетховен, Шуберт, Мендельсон, Шуман сочиняли свои бессмертные творения совершенно так, как сапожник шьет свои сапоги, т. е. изо дня в день и по большей части по заказу».
5 цитат из переписки Чайковского
Человеческая сторона гения
1873 «Успех моих сочинений нисколько не может произойти оттого, что я, как хуй на имянинах, являюсь делегатом от русской музыки, без денег, без инструкции, не имея возможности ничего организовать, ибо правительство решительно отказывается от субсидий, словом, находясь в положении самом глупом и щекотливом. Гораздо выгоднее будет для меня явиться в Париже не на выставке, где всякая жопа будет из кожи лезть, чтобы ее слушали и дали ее патент на всемирную известность...» (издателю Юргенсону)
1876 «Я так заматорел в своих привычках и вкусах, что сразу отбросить их, как старую перчатку, нельзя. Да притом я не обладаю железным характером и после моих писем к тебе уже раза три отдавался силе природных влечений. Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бардель. Мало того, что я там был, но я влюбился как кошка в его кучера!» (брату Модесту накануне женитьбы)
1879 «Удивительно, как я охладел к театру. Я только и счастлив, и доволен, когда сижу дома вечером, в халате, и не слышу никаких звуков, не вижу никаких лиц. Обедаю ежедневно в Diner de Paris. Вместо театра у меня явилась другая слабость: покупать! Вчера купил 8 галстухов!» (брату Анатолию)
1880 «Я совершенно против французских заголовок отдельных нумеров и убедительно тебя прошу все их выкинуть и велеть русские заголовки переставить на середину. /.../ Некоторые переводы заголовок чудесны. Например, choeur des filles! Это звучит: хор блядей!!! Пожалуйста, голубчик, все это к черту». (Юргенсону)
1880 «Помнишь банщика, который мыл нас в Челышевых банях? Анатолий писал мне в Каменку, что он видел его в других банях и был даже предметом приставаний со стороны банщика. Вследствие этого я всю дорогу думал о нем /.../ и по этому случаю отправился в баню. Провел три часа в бане а ля Володя Шиловский, т. е. пил, ел, угощал весь персонал, начиная с прикащика, и наконец остался с Васей наедине. Что это за прелесть!» (Модесту)
«Неизвестный Чайковский»
М., «П. Юргенсон», 2010
В этом академическом издании впервые опубликованы письма композитора – без купюр. Обрамлением служат разделы с перепиской родителей композитора, письмами его гувернантки Фанни Дюрбах и музыкальные шутки Петра Ильича.
Текст: Леонид Александровский, GQ.ru
В лубочном райке титанов отечественной культуры Чайковский всегда играл унизительную роль комического Петрушки. Взять хоть Пушкина: солнце российской поэзии, наше все, захочу – поэму к обеду напишу, захочу – пойду на сеновал бабу мять. Или вот Толстой – простой люд уважал, водку с крестьянами пил, траву в чистом поле косил. Полубезумный холерик Гоголь, картежник-ипохондрик Достоевский и доходяга доктор Чехов – все получили свою долю народного респекта; мол, мы и сами с тараканами, умом Россию не понять, а ее гениев тем паче. Чайковский на таком колоритном фоне выглядит блеклой карикатурой – слишком он какой-то нормальный, без озорных выпуклостей и столь любимой массами нерегулируемой бесятинки. Короче, мнительная гамлетовская интеллигентщина с повадками и интонациями Смоктуновского. К тому же – гей, хотя и «любим мы его не только за это». Да и «Лебединое озеро» с «Онегиными-Щелкунчиками» давно уже сидят у всех в печенках.
Но в этом-то и весь секрет привлекательности Чайковского – в его нетрагической нормальности, в его абсолютной созвучности духовному портрету нашего современника. Всю свою жизнь в искусстве и вне его Петр Ильич продирался через бытовые и творческие проблемы, знакомые каждому интеллигентному человеку – страдал от безденежья и любовных неурядиц, менял адреса и квартиры в поисках лучшей жизни, сомневался в собственных силах и способностях, наслаждался обществом друзей и единомышленников, кутил и мучился с похмелья, забывался в путешествиях подальше от родины, любил и ненавидел эту родину, сладо-страстно упивался плодами европейского просвещения и комфорта, страдал от головокружения в городе будущего Нью-Йорке и изнывал от блаженной лени в летнем дачном уединении. Судьба Чайковского знала множество странных эпизодов и резких поворотов – но это была ровная, правильная судьба. Он ведь не рос сызмальства лелеемым вундеркиндом, как Пушкин, и не был блестящим офицером, альфа-самцом и экспериментатором духа, как Толстой. Не смотрел в лицо смерти, как Достоевский, не был запойным пьяницей, как Мусоргский, или эксцентричным барином, как Тургенев. И этим оказался ближе к нам с вами, чем любой из вышеперечисленных.
Несмотря на то что Чайковский вел полную суетных треволнений жизнь, его путь пронизан везением. Начать с того, что у него было вполне счастливое детство в окружении любящих родителей, братьев-сестер, верной гувернантки Фанни Дюрбах и, конечно, музыки, которой Петя (или, как звала его Фанни, Пьер) начал заниматься с пяти лет. Экстраординарных способностей, вопреки популярному мифу, юный Чайковский не выказал – легендарный эпизод с Петей-сомнамбулой, бегающим по дому и вопящим «о, эта музыка, эта музыка!», есть не более чем романтическая фантазия биографов. На самом деле Чайковский с детства страдал унаследованной от деда странной болезнью спинного мозга – и когда пересиживал за роялем или слишком активно упражнялся с подаренной отцом оркестриной (огромный механический автомат, игравший оркестровые заготовки Моцарта и Верди), у него случались приступы, приводившие к бессоннице. Когда Пьеру исполнилось 10, его отвезли в Петербург, а в 12 Чайковский стал студентом Императорского училища правоведения, где и проучился семь лет – и тоже безо всяких ломок и ощущения собственной неуместности. Напротив, со многими однокашниками (например, с поэтом Апухтиным) композитор сохранил прекрасные отношения на всю жизнь и свое первое сочинение – романс на стихи Фета «Мой гений, мой ангел, мой друг...» – посвятил как раз училищному другу Сергею Кирееву. Так же легко и беспроблемно Чайковский оставил чин титулярного советника и службу в Министерстве юстиции и 21-летним новичком записался в музыкальные классы Русского музыкального общества – детище Антона Рубинштейна, которое через год, в 1862-м, превратится в Петербургскую консерваторию. В 1865-м Чайковский окончил консерваторию с серебряной медалью (заметьте, не золотой – никто, включая Рубинштейна, не разглядел в студенте-переростке большого таланта), и ему снова подфартило – выпускным сочинением начинающего композитора, кантатой на оду Шиллера «Радость», дирижировал Иоганн Штраус.
Повезло Чайковскому своевременно найти работу (тут же, по окончании учебы, профессором в Московскую консерваторию, которую, последовав примеру брата, открывал Николай Рубинштейн) – и еще более своевременно освободиться от работы, 13 лет спустя, благодаря волшебной вдове-меценатке Надежде фон Мекк. Роль, которую сыграла эта экзальтированная женщина в судьбе композитора, переоценить решительно невозможно. Для начала представьте себе, что в один прекрасный день по вашему адресу приносят письмо от далекой поклонницы-миллионерши, предлагающей вам ежегодное содержание в размере 6000 рублей в обмен на плевые музыкальные услуги (переложить простецкую пьеску на четыре руки, написать похоронный марш для поддержания мрачного мироощущения патронессы и т. п.) и полную взаимных комплиментов переписку, а на самом деле – за просто так, за то, что есть такой композитор Чайковский. Кроме того, как минимум раз в год Петр Ильич проводил осмысленное время в имениях фон Мекк – разумеется, в ее отсутствие: одним из правил игры было личное незнакомство благодетельницы и композитора. Все это не считая внеплановых выплат, которые страдавший денежным недержанием Чайковский регулярно выпрашивал у баронессы. Иногда Чайковскому казалось, что само провидение эпистолярно и финансово коммуницирует с ним через душу и разум вдовы железнодорожного магната.
Переписка Чайковского с Мекк (а это около тысячи писем) читается как захватывающий психологический детектив, полный тонких нюансов и изощренной драматургии. Чайковский, как и многие о ту пору, был эпистолярным титаном – для него было совершенно обычным делом до обеда написать штук тридцать писем. Он вообще дружил с письменным словом – с 1872 по 1876 годы молодой профессор подрабатывал музыкальным критиком «Русских ведомостей», в каковом качестве, например, посетил крупнейшее светское мероприятие последней четверти XIX века, премьеру «Кольца нибелунга» на первом вагнеровском фестивале в Байрёйте. Мизантропия и раздражительность Чайковского делали из него отличного критика и злостного смакователя деталей. Вот его резюме байрёйтского сборища: «В 10-м часу представление кончается, и тут начинается самая упорная борьба из-за существования, т. е. из-за места за ужином в театральном ресторане. Потерпевшие неудачу стремятся в город, но там разочарование еще ужаснее. В отелях все места заняты. Слава богу, если найдешь кусок холодного мяса и бутылку вина или пива. Я видел в Байрёйте одну даму, супругу одного из самых высокопоставленных лиц в России, которая во все свое пребывание в Байрёйте ни разу не обедала. Кофе был ее единственным пропитанием». Еще более едко Чайковский изничтожал в письмах литературных современников: «Никак не могу забыть, что Некрасов – этот защитник слабых и угнетенных, этот демократ, этот негодующий каратель барства во всех его проявлениях – был в жизни настоящий барин, т. е. проигрывал и выигрывал сотни тысяч рублей в карты, очень ловко затевал и приводил в исполнение литературные аферы». А вот про Достоевского: «Прочел в новой книжке «Русского вестника» продолжение «Карамазовых». Это начинает быть невыносимо. Все до одного действующие лица – сумасшедшие. Вообще Достоевский возможен только на одну часть романа. Дальше всегда идет сумбур». Недаром друзьями композитора были критики Кашкин и Ларош. Что касается собственно литераторов, то, несмотря на взаимные реверансы с Толстым и Достоевским, Чайковский терпеть не мог псевдорелигиозный пафос, поэтому ближе всех общался с бытописателями: Островским и Чеховым, с которым даже собирался писать оперу.
Не повезло Чайковскому по-настоящему дважды: с женитьбой и собственной смертью. Смысл женитьбы Чайковского на боготворившей его экс-студентке Антонине Милюковой был не до конца ясен даже ему самому. В письмах Петр Ильич прямым текстом сообщает, что совершенно равнодушен к невесте, комично описывает свои потуги вступить с ней в интимную связь и оправдывает себя попыткой поправить репутацию, порадовать отца и свить гнездо. После венчания супруги прожили вместе три дня, после чего Чайковский закатил чудовищную истерику, впал в депрессию, смылся за границу и толком не возвращался на родину три года. Так началась эпопея мытарств и безудержного творчества (в разъездах был написан «Онегин»), хорошо описанная Ниной Берберовой: «В Париже мечтал о Каменке, в Москве – о Плещееве, из Италии его гнало в Берлин, из Петербурга – в Киев». Странствия и удаленность от родины тяготили Петра Ильича: «А главное, не хочу ехать в Париж, ибо это мне претит, ибо это скучно, ибо я хочу летом жить в деревне и быть в России, ибо мне надоело, наконец, хотеть казаться не тем, что я есть, надоело насиловать свою природу, какая она паршивая ни есть. Вообще я теперь дошел вот до чего: хотите – знайте, любите, играйте, пойте меня; украшайте меня лаврами, венчайте меня розами, курите мне фимиамы, а не хотите – насрать и наплевать!» – писал композитор своему издателю Юргенсону. Что до «паршивой природы», то Чайковский, несмотря на вышеприведенное признание, никогда ее особенно не насиловал и не скрывал, имея соответствующий круг знакомых и будучи завсегдатаем большинства московских гей-шалманов (типа трактира «Саратов»). Мало того, он вполне по-отечески опекал и наставлял на гей-путь истинный младшего брата Модеста – их переписка полна колоритнейших деталей специфического быта и жаргона того времени (отсутствие эрекции на женщину Чайковский называет уморительным словечком «невстаниха»), а обиженное письмо Петра Ильича по поводу развратника князя Грузинского, явившегося на квартиру композитора, чтобы подсматривать за учениками расположенного напротив кадетского корпуса, даст фору любой миниатюре Хармса.
Чайковский окончательно вернулся на родину к середине 1880-х полноценной звездой европейской музыкальной жизни. Его отношения с властью наладились. С Александром-освободителем у композитора не клеилось: когда Николай Рубинштейн заказал ему написать увертюру на 25-летие коронации Александра II или кантату на открытие храма Христа Спасителя, композитор сетовал, что «без отвращения нельзя приниматься за музыку, которая предназначена к прославлению того, что, в сущности, нимало не восхищает меня. Ни в юбилее высокопоставленного лица (всегда бывшего мне порядочно антипатичным), ни в храме, который мне вовсе не нравится, нет ничего такого, что бы могло поддеть мое вдохновение». Зато Александр-миротворец оказался поклонником Чайковского и выделил ему ежегодную пенсию в 3000 руб. Композитор ответил кантатой на коронацию царя и как-то отметил, что «выглядел бы неблагодарным, лично участвуя в открытии Всемирной выставки в Париже, приуроченной к празднованию 100-летия Великой французской революции, – торжествах, которым его величество не может симпатизировать». Петр Ильич превратился в главного посла российской музыки за рубежом: в 1887-м, переборов боязнь сцены, он едет в первое турне как дирижер (Ромен Роллан оставил смачную ремарку о Чайковском – «дирижере-автомате»). Он с огромным успехом гастролирует по Европе и Америке, принимает профессорскую мантию Кембриджа, заводит дружбу с Григом и Дворжаком, открывает первый сезон Карнеги-холла, пишет «Пиковую даму» и сближается с «кружком Беляева» – наследниками «Могучей кучки», с которой его связывали сложные человеческие и эстетические отношения. Для них он уже не апостол вредоносного западничества и не враг по ту сторону московско-питерской баррикады, для них он (как и для только-только народившейся молодой интеллигенции в лице Бенуа, Бакста и Дягилева) – живая икона, символ международного успеха русской музыки. Он и в молодости был франтоват и предельно внимателен к одежде, но теперь, увенчанный царской сединой, выглядел просто шикарно, притягивая к себе все новых обожателей шармом таланта, интеллекта и человечности. Тем не менее к своему образу Чайковский относился не без иронии.
Зачем он ровно через неделю после премьеры «Патетической», в самый разгар эпидемии холеры, выпил тот злосчастный стакан некипяченой воды, не знает никто. Кажется очевидным, что это не могло произойти случайно: ни в ресторане Лейнера, где это якобы случилось и где за кипячением зараженной невской воды ревностно следили, ни дома на Гороховой – Чайковский был педантом по части личной гигиены. Кроме того, холера косила в основном люмпен-пролетариат – высшие слои общества остались практически ею нетронутыми. Популярная версия «суда чести» однокашников Чайковского, приговоривших его к смерти за якобы растление племянника кого-то высокопоставленного, – классический бред в формате шизофренических теорий заговоров. Во-первых, к гомосексуализму Чайковского давно привыкли – в последние годы жизни композитор не скрывал нежных чувств к своему племяннику Бобу Давыдову, и даже этот вполне вопиющий факт ему легко прощали. Во-вторых, среди высокопоставленных чинов и членов царской фамилии было полно открытых геев. В-третьих, Императорское училище правоведения имело репутацию знатной гей-теплицы – на сей счет у студентов имелся даже соответствующий гимн! Да и вообще, представить себе самоубийство Чайковского, тем более столь варварским способом, как самозаражение холерой, совершенно невозможно – тем более что от холеры когда-то умерла его мать. Вот что Петр Ильич написал однажды Надежде Филаретовне фон Мекк: «О насильственной смерти нечего и думать. Нужно Вам сказать, что я глубоко привязан к некоторым из моих родных, т. е. к сестре, к двум младшим братьям и к отцу. Я знаю, что, решившись на самоубийство и приведши эту мысль в исполнение, я должен поразить смертельным ударом этих родных. Есть много и других людей, есть несколько дорогих друзей, любовь и дружба которых неразрывно привязывает меня к жизни. Кроме того, я имею слабость (если это можно назвать слабостью) любить жизнь, любить свое дело, любить свои будущие успехи. Наконец, я еще не сказал всего того, что могу и хочу сказать, прежде чем наступит пора переселиться в вечность».
Представляется правдоподобной одна версия: Чайковский заразился холерой за день-два до посещения ресторана Лейнера и, дабы не опозорить семью (он мог заразиться от мужчины-проститутки, которых нередко посещал в Питере), разыграл при участии ближайших друзей инсценировку заражения. В любом случае, эта, последняя, болезнь забрала с собой все так досаждавшие композитору болячки его естества – «хандру, доходившую до галлюцинаций и безумия», «мизантропию, но мизантропию особого рода, в основе которой вовсе нет ненависти и презрения к людям» – и пощадила только его главную болезнь, музыку. «Серьезную музыку на воздушный сюжет», как писал про Чайковского Ларош, музыку, которую он сочинял «на манер сапожников, а не на манер бар, каковым был у нас Глинка, гения коего, впрочем, я и не думаю отрицать. Моцарт, Бетховен, Шуберт, Мендельсон, Шуман сочиняли свои бессмертные творения совершенно так, как сапожник шьет свои сапоги, т. е. изо дня в день и по большей части по заказу».
5 цитат из переписки Чайковского
Человеческая сторона гения
1873 «Успех моих сочинений нисколько не может произойти оттого, что я, как хуй на имянинах, являюсь делегатом от русской музыки, без денег, без инструкции, не имея возможности ничего организовать, ибо правительство решительно отказывается от субсидий, словом, находясь в положении самом глупом и щекотливом. Гораздо выгоднее будет для меня явиться в Париже не на выставке, где всякая жопа будет из кожи лезть, чтобы ее слушали и дали ее патент на всемирную известность...» (издателю Юргенсону)
1876 «Я так заматорел в своих привычках и вкусах, что сразу отбросить их, как старую перчатку, нельзя. Да притом я не обладаю железным характером и после моих писем к тебе уже раза три отдавался силе природных влечений. Представь себе! Я даже совершил на днях поездку в деревню к Булатову, дом которого есть не что иное, как педерастическая бардель. Мало того, что я там был, но я влюбился как кошка в его кучера!» (брату Модесту накануне женитьбы)
1879 «Удивительно, как я охладел к театру. Я только и счастлив, и доволен, когда сижу дома вечером, в халате, и не слышу никаких звуков, не вижу никаких лиц. Обедаю ежедневно в Diner de Paris. Вместо театра у меня явилась другая слабость: покупать! Вчера купил 8 галстухов!» (брату Анатолию)
1880 «Я совершенно против французских заголовок отдельных нумеров и убедительно тебя прошу все их выкинуть и велеть русские заголовки переставить на середину. /.../ Некоторые переводы заголовок чудесны. Например, choeur des filles! Это звучит: хор блядей!!! Пожалуйста, голубчик, все это к черту». (Юргенсону)
1880 «Помнишь банщика, который мыл нас в Челышевых банях? Анатолий писал мне в Каменку, что он видел его в других банях и был даже предметом приставаний со стороны банщика. Вследствие этого я всю дорогу думал о нем /.../ и по этому случаю отправился в баню. Провел три часа в бане а ля Володя Шиловский, т. е. пил, ел, угощал весь персонал, начиная с прикащика, и наконец остался с Васей наедине. Что это за прелесть!» (Модесту)
«Неизвестный Чайковский»
М., «П. Юргенсон», 2010
В этом академическом издании впервые опубликованы письма композитора – без купюр. Обрамлением служат разделы с перепиской родителей композитора, письмами его гувернантки Фанни Дюрбах и музыкальные шутки Петра Ильича.
Текст: Леонид Александровский, GQ.ru
Новый фильм Иствуда
Нью-Йоркский кинофестиваль закроется премьерным показом нового фильма Клинта Иствуда "Потустороннее".
Новая лента 80-летнего Иствуда представляет собой переплетение трех историй. Герои каждой из них переживают смерть близких людей. Одну из главных ролей в фильме исполнил Мэтт Деймон.
В широкий прокат картина выйдет 22 октября 2010 года. В рамках кинофестиваля ее покажут 10 октября.
Нью-Йоркский кинофестиваль проводится с 1963 года. В этом году он будет проходить с 24 сентября по 10 октября. Как сообщалось ранее, мероприятие откроют показом нового фильма Дэвида Финчера "Социальная сеть".
По словам организаторов Нью-Йоркского фестиваля-2010, ключевым фильмом в программе станет лента Джули Тэймор "Буря", экранизация одноименной пьесы Шекспира. В картине снялись Хелен Миррен, Альфред Молина и Алан Камминг.
Однако настоящим мясом в списке фильмов обещает быть мексиканская картина про каннибалов, "Мы есть то, что мы есть" /Somos lo que hay/, премьера которого состоялась на фестивале в Каннах в этом году. Также будет показан фильм "Кино без границ" "Грабитель" Беньямина Хейзенберга. Россия на фестивале будет представлена фильмом Алексея Федорченко "Овсянки", Украина - фильмом Сергея Лозницы "Cчастье мое".
Новая лента 80-летнего Иствуда представляет собой переплетение трех историй. Герои каждой из них переживают смерть близких людей. Одну из главных ролей в фильме исполнил Мэтт Деймон.
В широкий прокат картина выйдет 22 октября 2010 года. В рамках кинофестиваля ее покажут 10 октября.
Нью-Йоркский кинофестиваль проводится с 1963 года. В этом году он будет проходить с 24 сентября по 10 октября. Как сообщалось ранее, мероприятие откроют показом нового фильма Дэвида Финчера "Социальная сеть".
По словам организаторов Нью-Йоркского фестиваля-2010, ключевым фильмом в программе станет лента Джули Тэймор "Буря", экранизация одноименной пьесы Шекспира. В картине снялись Хелен Миррен, Альфред Молина и Алан Камминг.
Однако настоящим мясом в списке фильмов обещает быть мексиканская картина про каннибалов, "Мы есть то, что мы есть" /Somos lo que hay/, премьера которого состоялась на фестивале в Каннах в этом году. Также будет показан фильм "Кино без границ" "Грабитель" Беньямина Хейзенберга. Россия на фестивале будет представлена фильмом Алексея Федорченко "Овсянки", Украина - фильмом Сергея Лозницы "Cчастье мое".
О разнице между «волнующе» и «волнительно»...
... словами Тонино Гуэрры:
«Часто я грущу от того, что мне не хватает злости.
Хотел бы вылизать всю сладость, что стекает с моих слов, и говорить о людях, которые пинают беременных женщин в живот (...). А я все твержу, что нужно слушать симфонию дождя.
К сожалению, не умею делать лучше, и струны нежности держат меня вдали от ужасающей правды».
Господи, да вовсе он не витает в эмпиреях.
И видит реальный мир не хуже пресловутых новодрамовцев и иже с ними.
Но не хочет примириться со «страшным временем отсутствия идеалов».
И студентам на лекциях повторяет: «В разрушении идеалов виноват не какой-то один человек или группа людей. Это и мы делаем, когда работаем на разрушение».
«Одиссея поэта» Тонино Гуэрры вышла в издательстве «Близнецы». Книга издана на русском и итальянском языках. В нее вошли: поэма «Одиссея поэта», двенадцать заметок Камасутры, проиллюстрированные мастером, пьеса «Дерево павлинов».
В этой книге много потрясающих историй (каждая тянет на фильм). И про старика-эмигранта, который сошел с ума в аэропорту Рима, когда узнал, что дети везут его из СССР не в Иерусалим, а в Америку, про англичанина и русскую девушку, переживших бурный роман на Кипре и 20 лет в письмах игравших одну шахматную партию, про Антониони, Феллини, отца, мать, старика Тарковского и похороны зятя Параджанова в Тбилиси. Пересказывать их бессмысленно. Потому что важно не «что», а «как». Важен порядок слов. «Одиссею поэта» перевела Лора Гуэрра.
Мария Седых, «Итоги»
«Часто я грущу от того, что мне не хватает злости.
Хотел бы вылизать всю сладость, что стекает с моих слов, и говорить о людях, которые пинают беременных женщин в живот (...). А я все твержу, что нужно слушать симфонию дождя.
К сожалению, не умею делать лучше, и струны нежности держат меня вдали от ужасающей правды».
Господи, да вовсе он не витает в эмпиреях.
И видит реальный мир не хуже пресловутых новодрамовцев и иже с ними.
Но не хочет примириться со «страшным временем отсутствия идеалов».
И студентам на лекциях повторяет: «В разрушении идеалов виноват не какой-то один человек или группа людей. Это и мы делаем, когда работаем на разрушение».
«Одиссея поэта» Тонино Гуэрры вышла в издательстве «Близнецы». Книга издана на русском и итальянском языках. В нее вошли: поэма «Одиссея поэта», двенадцать заметок Камасутры, проиллюстрированные мастером, пьеса «Дерево павлинов».
В этой книге много потрясающих историй (каждая тянет на фильм). И про старика-эмигранта, который сошел с ума в аэропорту Рима, когда узнал, что дети везут его из СССР не в Иерусалим, а в Америку, про англичанина и русскую девушку, переживших бурный роман на Кипре и 20 лет в письмах игравших одну шахматную партию, про Антониони, Феллини, отца, мать, старика Тарковского и похороны зятя Параджанова в Тбилиси. Пересказывать их бессмысленно. Потому что важно не «что», а «как». Важен порядок слов. «Одиссею поэта» перевела Лора Гуэрра.
Мария Седых, «Итоги»
ДРУГОЕ НЕБО /Another sky/ Россия, 2010.
Жанр: драма
Режиссер: Дмитрий Мамулия
Авторы сценария: Дмитрий Мамулия, Леонид Ситов
В ролях: Хабиб Буфарес («Кус–кус и барабулька»), Амирза Мухамади, Митра Захеди
Али, бродивший со своими стадами по безлюдным просторам Средней Азии, отправляется в мегаполис на поиски жены- оставившей его много лет назад уехав на заработки. За ним увязывается их девятилетний сын. Али ищет её везде,ищет живую или мёртвую. Чужой и молчаливый, скитается он по лабиринтам незнакомого города. На столь длинные и безнадежные поиски героя обрекает Любовь. Она открывает для него Дантову тайну своего страшного несоответствия. «Любовь» не соответствует жизни.
Он должен пройти путь до конца, чтобы распутать клубок судьбы. И судьба назначает ему непомерную плату. Потом когда путешествие будет закончено, когда путь будет пройден, он снова возвратится на поверхность земли. Но под ним будет лежать уже другая земля и над ним будет другое небо.
Официальный сайт фильма:
http://www.anothersky.ru/
Hаблюдения...
Сегодня ехала на работу и думала: почему бы нашим славным автомобилистам не придумать опцию для возможности делать фотоснимки из машины - какую-нибудь незаметную кнопИчку на экране GPS, с углом обозрения градусов так на 270?
Это позволило бы "ловить" лучи взошедшего солнца, пробивающиеся сквозь воздушно-акварельную облачность, переходящих дорогу оленей, утино-гусиных семейств, оригинальные наклейки на бамперах, типа: "the more I know women, the more I love my truck!", или каких-нибудь калоритных байкеров, одного из которых имела возможность сегодня тщательно рассмотреть из-за пробки на трассе (иначе просто нет возможности, они проносятся мимо тебя словно камакадзи...)
Описиваю сегодняшнего чудака: солидного сложения, в кожаной жилЁтке на голое тело, на спине - огромный вышитый скорпион, надпись внизу - "MICHIGAN", мощные лохматые руки расписаны огромными татуировками разномастных орлов, на голове черная каска фрицовского образца, одетая поверх бежевой кепки, развернутой козырьком назад, боты в заклепках, одним словом - КРАСАВА!
Это позволило бы "ловить" лучи взошедшего солнца, пробивающиеся сквозь воздушно-акварельную облачность, переходящих дорогу оленей, утино-гусиных семейств, оригинальные наклейки на бамперах, типа: "the more I know women, the more I love my truck!", или каких-нибудь калоритных байкеров, одного из которых имела возможность сегодня тщательно рассмотреть из-за пробки на трассе (иначе просто нет возможности, они проносятся мимо тебя словно камакадзи...)
Описиваю сегодняшнего чудака: солидного сложения, в кожаной жилЁтке на голое тело, на спине - огромный вышитый скорпион, надпись внизу - "MICHIGAN", мощные лохматые руки расписаны огромными татуировками разномастных орлов, на голове черная каска фрицовского образца, одетая поверх бежевой кепки, развернутой козырьком назад, боты в заклепках, одним словом - КРАСАВА!
Шон Коннери в роли Вронского
Обнаружена экранизация «Анны Карениной» с Шоном Коннери в роли Вронского
Правильно говорят, что все новое - это хорошо забытое старое. Работники архива телеканала BBC случайно обнаружили копию фильма, снятого по мотивам романа Льва Толстого "Анна Каренина", с молодым Шоном Коннери в роли графа Вронского.
Саму бедняжку, бросившуюся под поезд, играла "английская Одри Хепберн" - Клер Блум. А Шон Коннери стал Вронским. Его прекрасное исполнение роли русского офицера было благосклонно встречено критиками.
Через год после этой роли он стал известен, как "агент 007". Говорят, что роль Вронского сильно "подтянула" Коннери, как артиста, и посему он так хорошо справился с "Джеймсом Бондом" Зрителям довелось лишь однажды увидеть картину - как раз в 1961-м году.
А затем она несколько десятилетий пылилась на полках в архиве телеканала. В ближайшее время лента выйдет на DVD и станет своеобразным подарком к юбилею Коннери, которому 25 августа "стукнет" 80 лет.
Правильно говорят, что все новое - это хорошо забытое старое. Работники архива телеканала BBC случайно обнаружили копию фильма, снятого по мотивам романа Льва Толстого "Анна Каренина", с молодым Шоном Коннери в роли графа Вронского.
Саму бедняжку, бросившуюся под поезд, играла "английская Одри Хепберн" - Клер Блум. А Шон Коннери стал Вронским. Его прекрасное исполнение роли русского офицера было благосклонно встречено критиками.
Через год после этой роли он стал известен, как "агент 007". Говорят, что роль Вронского сильно "подтянула" Коннери, как артиста, и посему он так хорошо справился с "Джеймсом Бондом" Зрителям довелось лишь однажды увидеть картину - как раз в 1961-м году.
А затем она несколько десятилетий пылилась на полках в архиве телеканала. В ближайшее время лента выйдет на DVD и станет своеобразным подарком к юбилею Коннери, которому 25 августа "стукнет" 80 лет.
Thursday, August 19, 2010
B парке
Только что вернулась с ланча в парке, день, на удивление, красив, не жарко...
Прочла хорошее интервью, интересные вопросы, не менеe интересные ответы:
Прочла хорошее интервью, интересные вопросы, не менеe интересные ответы:
Subscribe to:
Posts (Atom)