Эдуард Бояков: «Чернуха» как диагноз обществу

С «чернухой» в искусстве довольно странная ситуация. Претензии к отсутствию «хорошего» на экранах выглядят, по меньшей мере, странно. Где у нас хорошо? Все хорошо у нас только в программе «Аншлаг», все хорошо в российской эстраде, все хорошо на праздничных концертах, посвященных Дню милиции, все хорошо на канале ТНТ и СТС, все хорошо в Comedy Club…

А мне кажется, «все хорошо» бывает только тогда, когда человек, автор честен. Вот фильм «Мать» Костомарова, который очень тяжело смотреть, очень сложно переживать. (В фильме ты видишь, как трудно живут люди. Но так живет сто миллионов наших соотечественников! Не 10 или 15 миллионов, как мы с вами, обладающих соответствующими девайсами, соответствующими счетами, которые позволяют провести отпуск в Европе, а сто миллионов…) Но свет возникает и у меня, и в зале, когда мы видим глаза матери, которая стоит на перроне и встречает сына-зэка. Она его любит, она ему служит, у нее есть семья. И там, внутри этой семьи, есть радость. А то, что она говно месит, работая на ферме, — так мы все в этом говне. И как режиссеру этого не заметить? Что нужно сделать честному автору? Сказать: «Давайте не будем об этом. Давайте искать то, что хорошо?»

Но для того, чтобы это «хорошо» родилось, нужно поставить диагноз обществу, нужно стекла протереть, почистить оптику.

Да, часто слышны упреки, что на самом деле диагноз обществу уже поставлен (сколько этой чернухи на экране), а лекарства никто не выписывает. И тут мы сталкиваемся с другой проблемой: люди не воспринимают «хорошее».

Приведу пример: фильм «Простые вещи» — выдающаяся картина, на мой взгляд. И, несмотря на то что она получила кучу призов, она не «состоялась». Потому что те, от кого это зависит — продюсеры, рекламщики, политики, добродеевы, эрнсты, — они не распознали и не увидели в этом фильме потрясающую, уникальную для нашего времени художественную фактуру. Там была фактура, там была правда… Выдающаяся роль Броневого, выдающаяся роль Пускепалиса, выдающаяся работа Костомарова, качественный сценарий, хорошая режиссура Попогребского — ребята, и вы воете и говорите, что нет хорошего кино?! Да вы его не видите просто. Вы его не в состоянии распознать. Этот фильм должен был собрать 10 миллионов долларов, потому что это, на самом деле, и есть мейнстрим.

И вот получается замкнутый круг. Мы сетуем на то, что все вокруг чернуха, а сами занимаемся обслуживанием рейтингов на телевидении. Мы смотрим передачу, где мужья следят за женами, а жены — за мужьями. Мы смотрим программу «ЧП» на НТВ, где моделируются преступления: три раза в день, пять раз в неделю — 60 разыгранных убийств в месяц. В какой стране это еще возможно? Этого нигде нет.(*Не согласна)

Мы должны научиться разбираться в так называемой «чернухе». Есть автор как врач, а есть авторы-пациенты, которые ковыряют свои собственные болячки, коросты, наросты. Не каждый, кто в больнице, больной.

***

Комментарии:

Елена Яцура:
Я считаю, что людям положена порция положительных эмоций, и не надо изображать из себя высоколобых интеллектуалов, смотрящих только чернуху. Да, бывают сезоны, в которых очень здорово погрустить, побывать в меланхолии, то есть это некое природное явление. А бывают сезоны, когда, наоборот, хочется светлой, тихой радости, чистой грусти, таких акварельных или маслом написанных, приятных ощущений. У меня твердейшее убеждение, что русская публика больше не может изображать, что она готова смотреть беспросветное кино. Она готова смотреть какой угодно степени сложности кино, но чтобы была искра смеха, радости. И это касается не только русской публики, а вообще публики. Ей приятнее смотреть кино, в котором есть оптимизм, которое заканчивается перспективой, а не заканчивается темнотой и мраком.

И, на мой взгляд, делать мрачное кино много проще, чем делать вещь, в которой есть перспектива. Ведь в чернухе вы не обязаны дойти до катарсиса, а в случае, когда вы подаете надежду, вы до него обязаны добрести каким угодно образом, хоть доковылять. Это вопрос профессионализма, и давать надежду — требует мастерства.

Сергей Сельянов:
Режиссер питается протестом, а чернуха — разновидность этого протеста
Ответ на вопрос, имеет ли право чернуха на существование, есть ли в ней какой-то смысл или нет его, очень простой. Если произведение талантливое, то в нем точно есть свет. Талантливое произведение становится элементом гармонии, и если эта часть мировой гармонии получилась написанной темными красками, то это не значит, что в ней нет света. Свет есть. Гармония — это позитивная структура мира.

А если кино снято бездарно, то какая бы ни была самая чернушная и радикальная чернуха, света там не будет. Про белый и пушистый фильм можно сказать то же самое. Если это талантливо, то это прекрасно, а если это бездарно, то дискредитируется вся хорошая тема.

Почему же так много темных высказываний на экранах — потому что художники питаются протестом, режиссер — это реактивная профессия. Сделать не как у других — это очень важный энергетический посыл для режиссера. Вот, например, итальянский неореализм — тоже некое подобие… не чернухи, конечно, по нынешним временам, но точно не гламура. А возник он, потому что после войны в Италии появилось американское голливудское прекрасное кино; итальянцы на него ломанулись, сидели, смотрели, плакали, млели от див. А потом через несколько лет надоело. И возник в искусстве вот этот протест: мы вам снимем другое!

Однако ни в одной стране мира ни в какие времена, никогда — ни сейчас, ни потом — широкий зритель не будет смотреть серьезное кино. И речь не о чернухе, а просто о серьезном кино. Десять процентов — это максимальное количество зрителей, которые, в принципе, готовы смотреть такого типа фильмы. Невозможно найти человека очень продвинутого, который тонко чувствует кино, смотрит авангард, авторское кино, всякого рода артхаус, специальный треш; и который параллельно не смотрит «Аватар» или народные комедии. Все их смотрят, этот витамин необходим.

Резюмируя, хочу заметить, что режиссер, который берется снимать авторское кино, должен понимать, что его аудитория, в общем, очень маленькая. И более того, эта публика сейчас, конечно же, разобщена. Искусство сейчас не модно, в моде гламур. К тому же в русскоязычной среде нет opinion-makers, формирующих взгляд на кино, на искусство, не выстроена система критики — зритель, читая газеты и журналы, читает роман о режиссере или актере как о персоне, а не текст о кино.